Уинстон Черчилль. Власть воображения
Шрифт:
Однако Германия рухнула скорее, чем на это рассчитывали. В Салониках преемник Саррайля генерал Франше д’Эспре (прозванный англичанами Отчаянный Фрэнки) положил конец трехлетнему бездействию, бросив свои шесть дивизий на Болгарию, которая капитулировала без боя 28 сентября. Началась цепная реакция: 21 октября после серии блестящих побед британского генерала Алленби и арабского легиона полковника Лоуренса в Палестине и Сирии сложила оружие Турция; неделей позже пала Австро-Венгрия, наконец, революция в Германии положила конец амбициям кайзера, бежавшего в Голландию. Когда лондонский Биг-Бен прозвонил одиннадцать часов одиннадцатого числа одиннадцатого месяца 1918 г., наступило перемирие, заставшее министра вооружений в его кабинете в отеле «Метрополь» за подготовкой к кампаниям следующего года. С завершением кошмара мировой войны его работа
Эту войну они начали вместе и завершали ее тоже вместе. В промежутке, впрочем, их пути расходились: Ллойд Джордж сделал безупречную политическую карьеру, взойдя на вершину власти; Черчилль с высот Адмиралтейства до дна траншей не прекращал воевать, ходить рядом со смертью и жить ради победы. Прошло двадцать лет с тех пор, как генерал Биндон Блад отметил, что корнет Черчилль «выполнял работу трех субалтернов», и вот уже министр Черчилль в течение последних шестнадцати месяцев войны трудился по меньшей мере за троих министров, нелюбимых коллегами, но невероятно энергичных, при случае могущих заняться делами самого премьер-министра…
VIII. Страж империи
Час триумфа и облегчения был также часом печали и горечи; девятьсот тысяч убитых, два миллиона раненых: для Великобритании и ее империи это было ужасной кровопотерей… Уинстон лишился на войне многих родственников, таких как кузен Норман Лесли или дядя Гордон Уилсон, и множества друзей, таких как Артур «Ок» Асквит, поэт Руперт Брук, товарищ по Хэрроу Джек Милбанк, и десятки других. Даже Черчиллю многие стороны войны внушали отвращение: «Раньше война была жестока и величественна, теперь она жестока и пошла». Только рождение четвертого ребенка, Меригольд, 15 ноября 1918 г. стало солнечным зайчиком на бескрайнем поле скорби.
Но политика быстро вернула свои права. Всего через три дня после перемирия правительство объявило о всеобщих выборах в следующем месяце. В причинах недостатка не было: правительство нуждалось в новом мандате доверия для того, чтобы подступиться к сложнейшим послевоенным проблемам. Последние выборы прошли еще в 1910 г., и после предоставления права голоса более широким слоям населения число избирателей возросло на двадцать миллионов, из них восемь составляли женщины. Ллойд Джордж, старый политик-профессионал, имел и другие мотивы, которые не оглашались, но от этого не становились менее важными: приглашая граждан к избирательным урнам сразу после победы, можно было рассчитывать и на триумф при голосовании, как во время «выборов цвета хаки» после бурской войны, тем более что в коалиционном правительстве сплошь из консерваторов партия Ллойд Джорджа, покинутая либералами Асквита, выглядела бедным родственником. Так почему бы не воспользоваться реальной возможностью восстановить равновесие сил, сделав ставку на личную популярность Ллойд Джорджа – «человека, который принес нам победу»?
Первый подсчет подтвердил ожидания: в начале января 1919 г. коалиция консерваторов получила четыреста шестьдесят восемь мест из семисот семи. Но второй разметал в прах надежды премьера: из четырехсот шестидесяти восьми мест триста тридцать пять достались тори. Решительно, пространства для политического маневра у Ллойд Джорджа в дни мира было не больше, чем во время войны…
Что одним хорошо, другим плохо; война закончилась, Черчилль стал не нужен, так что Ллойд Джордж со спокойной совестью вывел бы этого беспокойного господина из правительства. Но после выборов партия премьер-министра составляла в коалиции меньшинство, и перед лицом усиливавшихся атак со стороны пятидесяти девяти депутатов-лейбористов, тридцати девяти либералов Асквита и семидесяти трех членов Шин Фейн [108] было бы неразумно толкать выдающегося оратора в стан врага; к тому же среди либералов, сохранивших верность Ллойд Джорджу, было не так много людей, способных занимать министерские посты, а даже злейшие враги Черчилля должны были признать, что он справился с обязанностями министра вооружений выше всяких похвал.
108
Националистическая
К тому же лорд Милнер собирался покинуть Военное министерство, и следовало найти ему на замену кого-то энергичного, хорошо осведомленного о проблемах армии, способного мягко провести демобилизацию и сократить бюджет, не развалив при этом военный аппарат. Решено: военным министром в коалиционном правительстве станет Черчилль. Опасаясь, что в мирное время этот пост покажется тому недостаточно привлекательным, и зная об увлечении Уинстона полетами, Ллойд Джордж добавил к предложению еще и портфель министра авиации.
Будущий военный министр только что был с триумфом переизбран в своем округе Данди как кандидат от коалиции; впрочем, он тщательно избегал присущей ей демагогии и не принял самых популярных в то время лозунгов «Германия заплатит!» и «Повесить кайзера!». Напротив, он, по своему обыкновению, призвал проявить великодушие к побежденным, и снова дело здесь было не в чувствах, а в трезвом расчете: сегодняшний враг завтра мог стать лучшим союзником… Уинстон предпочел бы вернуться в Адмиралтейство, тем более что военный министр в мирное время в кабинет министров не входил… Но еще меньше его устраивала перспектива оказаться отстраненным от власти, а хороший актер не должен отказываться ни от ролей второго плана, ни от тяжелых сценариев. Впрочем, выбора у него не было: консерваторы ненавидели его, он ненавидел лейбористов, а либералы Асквита утратили политическое влияние. Вне коалиционного правительства будущего не было, Военное министерство становилось спасательным кругом.
Еще до официального вступления в должность 9 января 1919 г. новый военный министр и министр авиации осознал, какую свинью ему на самом деле подложил Ллойд Джордж. Предстояло демобилизовать три с половиной миллиона солдат, а его предшественник, лорд Милнер, перед самым своим уходом позволил себе некоторую небрежность: согласившись первыми уволить из армии рабочих, крайне необходимых промышленности, он тем самым открыл ящик Пандоры, поскольку демобилизуемые первыми рабочие были в большинстве своем призваны последними, весной 1918 г., тогда как те, кому предстояло ждать возвращения к гражданской жизни, были поставлены под ружье еще в 1916-м и даже в 1914-м… Начиная с 3 января в Фолькстоуне, Дувре, Кале и Росите ветераны устраивали манифестации, протестуя против ущемления их прав. В Лутоне они подожгли ратушу, в Грове даже образовали солдатские советы по большевистскому образцу, а в Лондоне провели массовые демонстрации под окнами Военного министерства…
Черчилль отреагировал в характерной для него манере: сначала продемонстрировать силу, а уже потом – мягкость. 8 января, еще до своего официального назначения, он распорядился арестовать зачинщиков. Затем пришел черед оливковой ветви мира: 12 января объявлены новые правила демобилизации, по которым первыми освобождались те, кто был призван до 1916 г., и люди старше сорока лет, а из призванных позже 1916 г. первыми домой отправлялись имевшие ранения. Демонстрации и волнения тотчас прекратились, солдатские советы исчезли, менее чем через месяц девятьсот пятьдесят тысяч офицеров и солдат были спокойно демобилизованы. Военный и авиационный министр вступил в должность как хозяин. На митингах лейбористов и в клубах консерваторов царила такая растерянность, что на время даже прекратились нападки на предателя класса, ренегата Уинстона Черчилля…
У министра было множество других забот, и одна из них заключалась в недопущении полной демобилизации. Для поддержания порядка в Германии и на оккупированных территориях в Африке и на Ближнем Востоке требовалось сохранить воинскую повинность. Ллойд Джордж, собираясь в Париж на первые заседания мирной конференции, не желал слышать ни про воинскую повинность, ни про оставление в строю миллиона человек. Черчилль пересек Ла-Манш и за обедом с премьер-министром доказал необходимость и одного, и другого, ведь речь шла о сохранении плодов победы и недопущении возрождения германского экспансионизма. Черчилль умел убеждать, и не успели еще подать ликеры, как «валлийский колдун» уже подпал под его очарование: сохранялась обязательная воинская повинность при армии в миллион человек… Черчилль обязался лично проследить, чтобы им установили приличное жалованье.