Украинка против Украины
Шрифт:
Итак, уроки французской революции ничему не научили. Поэтому русские и украинские революционеры ("украинский Дзержинский" Н. Скрыпник и многие другие) прошли тот же путь. Революционеров они убили не меньше, чем контрреволюционеров. А можно сказать и так: революционеров они убили больше, чем смогли все контрреволюционеры вместе взятые. Но если бы они убивали только революционеров…
Любовь ко всевозможным неуловимым мстителям Украинка разделяла с И. Франко. Полдюжины его рассказов перевела она на русский язык накануне первой русской революции.
Однажды кабатчик еврей Шиндер обманул крестьянина Проця. Финал: "В одном кабаке близ долины, стоявшем
Рассказ "Хороший заработок" (1903): податной комиссар обманул крестьянина и заставил его платить непосильный налог.
"На дне" (1903): действие происходит в тюрьме и завершается убийством. Название очень знакомое. Не только Горький ценил украинских революционеров и безбожников, но и они его очень высоко ценили и учились, как надо разжигать революцию. (Кстати, о Горьком. Через всю жизнь проносил он с собой маленькую иконку, на которой был изображен тот, кого писатель уважительно называл "Черт Иванович").
Рассказ "Леса и пастбища" (1905). Помещик обманул крестьян; суды и юристы у него куплены. Недовольство крестьян подавляется войсками. Финал: "Так нас всех прижал, что и дохнуть некуда… Два месяца стояли солдаты в нашей деревне, все, что было получше из скота, перебили и съели, всех нас разорили, а когда уехали, помещик наш мог уже быть покоен; общество было сломлено, разорено вконец, оставалось только самим отдаться в руки помещику. Вот такова-то наша судьба. Будет ли когда-нибудь лучше, приведется ли хоть перед смертью вольготнее вздохнуть, господь ведает. А только помещик изо всех сил старается, как бы нас связать еще потеснее, да посильнее прижать. Пять кабаков открыты в деревне, школы нет, священника выбрал себе такого, что его сторону держит, живем мы, как быки подъяремные, уже и детям своим не подаем надежды на лучшую жизнь…"Такая вот объективная картинка. Ну, что же: помещик сам виноват.
"История тулупа" (1905). Ребенок заболел и не ходил в школу. А в Австрии закон требовал обучать всех детей с семилетнего возраста. За уклонение от этого без уважительной причины взимался штраф. Штраф и привел к конфискации тулупа. Одним словом: типичный австрийский беспредел.
"К свету! (рассказ арестанта)" (1904). Действие происходит в тюрьме: "Тот, кто мне это рассказал, был — я умолчу о его "специальности" — парень еще молодой, полный сил и отваги, не лишенный доброго, истинно человеческого чувства, воспитанный по-мещански, кончивший народную школу, учившийся ремеслу, словом, он тоже немало потратил силы и средств, чтобы выкарабкаться наверх, выйти в люди, — ну, а вышел он… Но не об этом речь!"
"Выйти в люди" не удалось. Поэтому остается одно — жить за счет других людей: "Шестой раз уже сидел он под замком и знал весь арестантский обиход, чуть не всю историю каждой камеры: кто в ней сидел, за что, на какой срок был осужден, как обращались с арестантами прежде и как теперь и т. д. Это была живая тюремная летопись". Есть такие и сегодня. Он и не хотел бы быть уголовником. Но жизнь такая трудная, что вот уже шестую ходку делает в тюрьму по своей "специальности". Этот "специалист" (карманник? фармазон? мокрушник?) и рассказал автору жалостную историю.
В камеру поступил новый заключенный: "Жаль мне стало парнишку, потому что я уже догадался, что это какой-то совсем зеленый "фрейер". Сегодня говорят "фраер", т. е. новичок, а не уголовник,
"— Да… я… только… к свету…
Йоська хотел еще что-то сказать, да не хватило дыхания. Последним движением отнял он руки от груди и показал тюремщику окровавленный букварь.
— Он читал у окна, — пояснил я тюремщику.
В эту минуту пришел из суда курьер с бумагой, спрашивая тюремщика.
— Господин тюремщик, — заговорил тот в коридоре, — где тут заключенный Иоська Штерн? Тут вот бумага из суда, чтобы выпустить его на волю.
А Иоська уже с минуту как был свободен".
Такова правдивая история убиенного за чтение букваря еврея Иосифа Штерна, которую поведал Ивану Франко на досуге уголовник — рецидивист. Тот все записал и издал под названием "К свету! (рассказ арестанта)". Среди уголовников такие произведения называются "романы" (с ударением на первом слоге). В них законная власть творит беспредел, а заключенные (в т. ч. и рецидивисты) — сплошь невинные жертвы. Как известно, в борьбе против власти политические активно использовали уголовников. Примерно так, как в романе "Бесы" Ставрогин использовал Федьку Каторжного. Возникла целая галерея свободолюбивых босяков из произведений буревестников революции. А после революции победившие революционеры активно использовали в ГУЛАГе "социально близких" урок для уничтожения политических противников (эсеров, меньшевиков, националистов, верующих и прочей контры). Дореволюционные навыки революционеров после победы революции расцвели пышным цветом. Правильно говорят в народе: хочешь узнать человека — дай ему власть.
С русского языка был переведен рассказ "Великдень у тюрмі" (1902). Киевский знакомый Украинки Мендель Розенбаум стал политэмигрантом и уехал в Америку. Перевод его рассказа она отправила галицкому социал-демократу Ганкевичу: "Посилаю Вам переклад новелки п. Розенбаума". Публикация состоялась в львовском студенческом журнале "Молода Україна". Переводчица сделала в рассказе поправки: сменила пол героя на женский. И вот сидит "она" в тюрьме. Книжки читает: "Знадвору на підвіконці сиділа біла голубка та збирала крихти хліба — я кидала їх туди для неї щодня, стаючи на підмощені стосом книжки". В камере, оказывается, была целая пачка книг. Неплохо. Как известно, революционеры, придя к власти, устроили настоящие тюрьмы и настоящие лагеря без всяких буржуазных антимоний.
"З вечора мені полковник казав, що прийшов лист від матері, що вона жива й здорова, але самого листа мені, як завжди, не дали". Полковник НКВД сказал бы "ей" что-нибудь другое.
"— Христос воскрес!
— Воістину воскрес!
Се в сінях жандарми христосуються.
А я й забула: се ж сьогодні роковий день — великдень".
Настал роковой (для некоторых) день светлого Воскресения Христова. Жандармы христосуются в сенях. Тюрьма, наверное, была расположена в избе. Когда Розенбаум займется советской пенитенциарной системой, таких безобразий уже не будет.