Укрощение строптивого лига
Шрифт:
— Вера очень добрая и терпеливая… — вместо меня отозвалась Эдалина.
Происходящий диалог казался мне странным. Немногословного ера Агарта, проезжавшего в прошлый раз, будто подменили. А его дочь нервно теребила застежку своей небольшой сумочки и украдкой поглядывала на меня. Похоже, папенька взял ее с собой в первый раз. Странно.
Ер Агарт ополоснул и вытер руки, а Дибет все продолжала стоять столбом.
— Дибет! Помнишь о первом правиле лекарства? — сурово спросил он.
— Не навредить? —
— Чистота! — взгляд отца выдавал недовольство и скрытое волнение. И именно по испуганному виду дочери я окончательно убедилась — ее привезли к Нормерам не просто так.
Желая угодить отцу, Дибет наспех ополоснула руки и… под взором побагровевшего лекаря окончательно растерялась. Пожалев девочку, я обратилась к ней с подсказкой, намекавшей на более тщательное мытье
рук:
— А вы, Дибет, любите запах ладийских роз? Я — да. И даже мыло выбираю с таким ароматом.
— А! Да-да! — она метнулась к умывальнику и торопливо намылила руки. — Запах чудесный! Такой легкий, непередаваемый! Так… — и осеклась, посмотрев на отца.
— Дибет, подойди и попробуй почувствовать волнение эфинем.
Прикусив губу от волнения, бедная Дибет медленно подошла ко мне и отчаянно покосилась на ера Агарта.
Так, я не знаю, что происходит, но девочка явно не собирается идти по стопам отца и ни про какие такие эфинемы не помнит. Лекарь засуетился. Викартесса, судя по густому румянцу и ожиданию, читавшемуся в ее глазах, тоже занервничала.
Мне надоел «цирк», и я возмутилась:
— Прошу прощения, ер Агарт, но, может быть, вы еще раз покажете дочери пример?
— Э-э… Прошу прощения, лиера Дотвиг. Днем у меня был сложнейший вызов. Я истощен. Поэтому взял с собой Дибет, — нашелся лекарь.
— Ох, ох! — защебетала Эдалина, подыгрывая ему. — Простите, что я настаивала на незамедлительном визите! Легкий ужин и чаепитие немного взбодрят вас?
Лекарь замялся, но под пристальным взглядом викартессы согласился:
— Возможно…
— Пойдемте…
Дибет тут же оживилась и хотела было последовать за отцом, но я не собиралась так просто отпускать ее.
— Пока вы передохнете, Дибет расспросит меня о симптомах, — предложила с улыбкой. Девочка остановилась и пугливо посмотрела на отца. Он на меня, на дочь, затем настороженно кивнул — и девочка стиснула пухленькие кулачки.
Как только мы с ней остались одни, я сразу перешла к расспросам:
— Итак, что ты будешь делать?!
— А п… папа показывал, как накладывать руки, н…но я без него не смогу! — выпалила она с отчаянием,
— Да ладно?! — я откинулась в кресле. — Рассказывай: чего от тебя требуется?
— Я… я…
— Солжешь, и я не соглашусь.
— Хорошо, — выдохнула Дибет и начала рассказывать: — Викартесса Нормер
— Так-так-так! Это каким образом? То есть, можно было не мучиться, не изводиться занятиями, а просто вот так вот взять и…?
— Нет! — завертела Дибет головой. — Викартесса заверила, что вы хорошо все выучили, только отчего-то боитесь танцевать и… зажаты. Вам надо только полюбить танцевать — как люблю я. Легкое внушение не нанесет вам вреда. Иначе бы папа не согласился!
Суть я поняла и оживилась. Хитренькая викартесса побоялась сказать мне правду и решила действовать осторожно. Но сердиться на нее я не могла. Однако Дибет испугалась, что признанием все испортила, и затараторила:
— Честно-честно! Ничего ужасного и опасного! Папа лишь чуть-чуть поможет вам! Он сказал, что раз сам танцевать не умеет, страсть к танцулькам не разделяет, то я должна помочь ему прочувствовать все мелочи. Я ведь обожаю танцевать! Папа нанял мне танцмейстера Неоло, и он хвалил меня!
— Ер Арат?
— Нет! Танцмейстер Неоло.
— А в движениях не путаешься?
— Нет!
— А ментальничать кто будет?
— Папа. Для этого ему надо будет коснуться вас и меня одновременно.
План Викартессы звучал заманчиво. Так я хотя бы не опозорюсь на балу.
— Ладно, когда они вернутся, скажешь, что моя прическа мешает тебе почувствовать эмоции, и предложишь вынуть шпильки. А там сориентируетесь.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — запрыгала Дибет.
Чтобы поднять ребенку, которого заставили делать не свою работу, настроение, я предложила:
— Пойдем, тоже подбодримся сладким. Как раз сегодня кондитер привез вкуснейшие пирожные…
Так, спустя полтора часа я перестала путаться в движениях, почувствовала необычайную бодрость и захотела танцевать. Да так, что ноги сами шли в пляс. Но Эдалина в результате еще не была уверена, поэтому жаждала проверить: сработала ли ее хитрость.
— Верочка, давай еще разок! — она раскрыла «Грациозные картиллюзы» и протянула руку.
— Давайте, — я приготовилась намеренно ошибаться.
Хватило пары минут, чтобы на лице викартессы проступило отчаяние.
— Но… Но… — недоумевала она, едва не плача. И я пожалела хитрюгу.
— А вы ожидали, что после лекаря я буду порхать, как бабочка?
— Надеялась! — Эдалина часто заморгала влажными ресницами.
— Ладно, попробую порхать, — улыбнулась ей и начала танцевать в одиночку.
— Вера! Вера! Вот видишь! У тебя все получается! — возликовала викартесса настолько искренне, будто от моего успеха на балу зависела ее жизнь. — Ах, как замечательно! То-то Тирс удивится!