Укрощение строптивого лига

Ганова Алиса

— Вера, потерпи! У тебя слишком много завистниц. Уверена, они на бал прибудут с гасителями иллюзий! Поэтому за день до бала тебе обязательно надо подтемнить корни волос! Чтобы ты в любом виде была и-де-альной!

— А Тирс? О нем тоже надо позаботиться, — я попыталась перевести ее внимание на сына, но она отмахнулась: — Сам справится!

— Он в последнее время выглядит уставшим и бледным!

— Он не лиера, ему можно быть хоть зеленым. Но у лигов не бывает зеленых лиц, — она подмигнула.

— А костюм?

— Справится. Ему не впервой…

Тирс

же, как хороший сын, позаботился о матери и пригласил к ней лекаря. Потому что от предвкушения моего триумфа Эдалина перестала есть и не могла спать. Мне было неудобно за доставленные хлопоты, а еще неловко перед нем. Викартесса уже несколько седмиц жила только моими заботами, в то время как Тирсу доставались крохи внимания. Он даже начал подозрительно поглядывать на меня. С него избалованного станется ревновать меня кЭдалине.

Наверно, потому викарт Нормер Рийский наконец-то и снизошел до того, чтобы вспомнить о моем существовании.

Вечером, после долгого и изнурительного дня, накануне Осеннего бала, я, пытаясь успокоиться, уплетала перед сном сладкие булочки, запивая ароматнейшим ягодным компотом. Тишину разорвал нетерпеливый стук, затем в мою комнату вошел утомленный Тирс.

— Замечательно выглядишь.

— Угу, — всего-то ответила я и продолжила с аппетитом уминать выпечку.

— И даже не предложишь присоединиться, составить кампанию?

— Все это время ты без моей компании не голодал, — по закону подлости вышло с нотками обиды, поэтому я поторопилась внести ясность: — Вели Гареде подать рильские булочки в свой кабинет, и нет проблем.

Я откровенно показывала, что ему следует уйти. А вместо этого наглый, непробиваемый Райский подошел к столу, взял одну из лежавших на тарелке булочек и, откусив, развалился в соседнем кресле.

— Вижу, соскучилась по мне.

— Ага, спать не могла, — съязвила.

— Приятно слышать, — он пододвину пуфик и вальяжно вытянул ноги, показывая, что никуда не спешит.

— Уйди, а? — откровенно попросила, не желая продолжать общение. За последнее время я совладала с собой, смирилась, что он холоден ко мне, что где-то пропадает вечерами, что такой красавец как он — никогда не полюбит меня, и отпустила с миром. А теперь Райский явился — не запылился и опять настойчиво лезет в душу.

— А как же искры страсти между нами? Поцелуи, жадные взгляды украдкой?

— Будут тебе и ядные поцелуи страсти, и взгляды между танцами — все по-твоему плану. А теперь, будь добр, дай отдохнуть.

— Но ты не знаешь моего плана! — воскликнул с наигранным возмущением. Тирс держал себя в руках, с его губ не сходила легкая полуулыбка, но глаза… он раздосадован и отчаянно, из вредности лезет на рожон.

— Расскажешь завтра утром. Время еще есть. Сегодня я устала.

— Я тоже. Но ожидал от гериды Дотвиг если не теплого,

то хотя бы вежливого приема.

— Теплый прием тебе оказывают в любом приличном доме Миритии. А я — невоспитанная, и нечего от меня ожидать вежливости!

— Ты злишься. Интересно, по какой причине? Неужели тосковала по мне?

— Потому что устала! Хочу побыть в одиночестве, совершенно некультурно есть булки и хлюпать отвар. А из-за тебя мне приходится сидеть гордо и дышать вежливо. Уйди, а? А то чопорность станет моей второй натурой.

— Ужасная угроза! — широко и искренне улыбнулся Тирс, поднимаясь с кресла. Но вместо того, чтобы оставить меня в покое, взял с тарелки еще булочку, макнул в мою чашечку с вареньем и… мазнул по моему носу. — С тобой все также интересно.

— Уйди! — психанула я, пытаясь сохранить остатки самообладания. Меня так и подначивало в отместку надеть остатки варенья на шевелюру одного рыжего придурка! Но мстить ринусь с серьезной миной, а не клоунским лицом. Поэтому я отчаянно искала в сумочке злосчастный платок, который был где-то тут… Как назло, он не нашелся, и пришлось снимать с кончика носа остатки варенья пальцем, слизывать с подушечки и снова стирать.

— Вижу, платочков все еще мало, — продолжал тем временем издеваться Тирс.

— Сейчас тебя растерзаю на платочки! Убирайся! — зашипела в бешенстве, а он стоит и хохочет.

— А всего-то нужно было пригласить на чай. Между прочим, я очень голоден.

— Я перехотела есть, пить, поэтому сразу ложусь спать! — встала из-за стола.

— Если уж мы договорились, что условностей между нами нет, хотя бы подремать предложи! — и ехидно поглядывая, принялся расстегивать жилет. — Я больше трех седмиц пропадал во дворце днем и ночью, не ел, не пил, думал с Эдером, как обезопасить тебя на балу — и вот благодарность!

«Где, где ты был?» — едва с дуру не переспросила. Ладно, спохватилась вовремя.

— Молодец, — ответила вежливо, но холодно. — Я тоже не дурью маялась — танцевала до упаду, пока ступни гореть не начинали.

— Точно! Надо оценить! — он двинулся на меня.

— Завтра натанцуемся!

— Но сегодня мы наедине! — не успела спохватиться, он положил руку мне на талию и притянул к себе. — Практика поцелуев нам тоже не помешает! На балу состоится фейерверк. А значит, нас ждет романтичная прогулка по ночному саду. Мы же влюбленные.

— В этом мне практика не нужна!

— А мне нужна.

— С подушкой тренируйся!

— Не заметила: я уже вырос из подушек. Вера! — склонился надо мною, и я почувствовала, как ладонь Тирса спускается по бедру. Хотела стукнуть, но он ловко перехватил руку, вплотную притянул к себе и коснулся губами моих губ. И я, пользуясь моментом, укусила его. А нечего дразнить, доводить и по-свински себя вести. Не на ту напал!

Глава 27

В день бала мы выспались от души и лишь после полдника без лишней суеты и нервозности приступили к сборам.