Улица 17
Шрифт:
Но она, чувствуя, что чем-то задела его, быстро вскочила и взяла его за рукав:
– Ты мне не веришь, я знаю, но ведь ты не случайно здесь встретился рядом со мной.
– О чем вы вообще говорите? – сказал он и подался назад.
– Вчера вечером мне звонили из Ватикана и просили свидетельствовать на процессе, дело ведет один из самых успешных адвокатов дьявола. Ты ведь знаешь, что это такие священники, которые при принятии человека в сан святого рассказывают о его дурных поступках? Пожалуйста, помоги мне сделать так, чтобы стать в их глазах, глазах всех этих пресвятых отцов, ханжей и монахинь, окруживших старую несчастную наркоманку, всего лишь бедной сироткой, которая была подобрана на улице святым Пабло и стала одной из его
– Зачем вам это надо и почему бы вам не поговорить с отцом Педро? – удивленно промолвил Родриго. Он слышал что-то о том, что Пабло Эскобара могут признать святым за его благодеяния народу Колумбии и по требованию одного из главнейших латиноамериканских кардиналов, но полагал, что процесс растянется еще на долгое время.
– Тебя зовут Пабло, не так ли? Просто помоги другому Пабло и войди в историю, – просто сказала бразильянка и расправила плечи.
Родриго не сказал отцу Педро, куда он ходит каждую субботу, не стал ничего сообщать своим родителям, которые просили его слезно вернуться из этой проклятой Мексики, не проговорился даже немногочисленным соученикам по курсам и бывшим студентам того университета, где он обучался, с которыми пытался сохранить связь. Он целыми днями штудировал в библиотеке все, что могло пролить свет на проблемы наркокартелей, детской проституции и, как ни странно, канонического права. А потом приходил и репетировал с сеньорой ее речь – от первых шагов на ниве жизни до того, как она окончательно превратилась в хорошо сохранившуюся джанки. Русский язык он забросил, да и не хотел сейчас думать о Достоевском, который был не так сильно интересен, как местами мучительный, а временами невразумительный рассказ с кучей имен и дат.
После каждого посещения он сжимал в руке купюру, и это его несказанно радовало. От проблем идеализма в творчестве классиков он переходил к проблемам современного реализма и обратно, долго пыжась над максимально естественным и убедительным рассказом о жизни доселе незнакомого ему бывшего колумбийского политика, бизнесмена, реформатора фавел и просто гедониста, стараясь втиснуть в рассказ как можно больше жалостливых деталей. Сеньора кивала и подносила платок к глазам.
А потом как-то, когда он шел по улице и раздумывал о том, как именно объяснить тот факт, что Эскобар помогал в основном девочкам, но никак не мальчикам, его глаза остановило объявление, которое никак не могло его заинтересовать. Еще одни курсы обучения, на этот раз гитаре. Какого черта, позднее думал он, его вообще соблазнило предложение пойти и записаться. Должно быть, то факт, что они были через дом от рехаба. В любом случае, голову проветрить ему просто было необходимо. И он переступил порог и застыл, пораженный тем, как мимо него, не разбирая дорогу, вылетела молодая девушка и дала ему футляром от гитары между глаз.
– Простите! – на ходу пробормотала она и попыталась быстро скрыться за углом.
– Эй, вообще-то больно, – сказал Родриго и через силу улыбнулся.
– Извините, у меня нет времени, – сказала она и бросилась бежать.
Парень, сидящий за стойкой регистрации, слегка пожал плечами.
– Она всегда так? – поинтересовался Родриго и потрогал больное место, на котором должна была с течением времени образоваться шишка.
– Да, и еще учится плохо, хотя стараний прилагает много. А ее подруга крутая, – как бы между прочим произнес он, – реггетон поет, зовут Нуну, горячая, как паэлья моей бабушки.
– Представляю, – сказал Родриго и приготовился уходить, ошеломленный таким странным приемом.
– Так вы запишетесь? – сказал ему человек за стойкой и неожиданно погрустнел.
– Пожалуй, нет, – сказал кастилец и вышел из здания, чувствуя какую-то странную пустоту в душе. Возможно, он когда-нибудь и захочет проходить какие-нибудь курсы, надо же что-то делать в этом большом, негостеприимном, вязко пахнущем городе с яркими цветами на улицах и искренними молитвами, перемежаемыми криками страсти.
Он
Он закрыл глаза и попытался уловить шорох крыльев славы, которая уже ждала его на повороте – длинноволосая, с тяжелой гитарной декой по его голову.
Мехико был таким небольшим городом, что слава встретила его еще раз. Помнится, он сидел и размышлял о жизни великих. Особенно странной ему казалось прохождение земного квеста Говардом Филлисом Лавкрафтом. Никто при жизни, печатающийся в дешевых изданиях, зато имеющий обширную базу друзей и жену, которая даже после развода была готова обеспечить его потребности своими деньгами, постепенное угасание в одиночестве с корреспонденцией от далеких и неизвестных ему особ, письма, которые буквально пожирали его, заставляя отвечать больше и красивее, чем в своих произведениях, таких иногда бедных на эмоции. Потом долгий форс главного героя его ночных кошмаров – Ктулху. А вот у него, у Родриго, нет никаких страшных снов, даже писать не о чем. Есть непрочитанный Гегель, где он однажды ухватился за мысль, что если бы силы тяжести не существовало, то ты, упав, пролетел бы на гораздо большее расстояние в вечную пропасть под тобой, которая зовется твоей жизнью.
После занятий ему больше никуда не хотелось – так он был измотан и душевно, и физически. Деньги таяли сквозь его раскрытые ладони, которые он иногда открывал для нищих и просто жаждущих немного выпить незнакомцев. Один такой и пригласил его как-то с собой.
– Я не пью, – попытался возразить Родриго, мотая головой.
– Нет, пьешь! А еще играешь, – сказал незнакомец, уверенным, хотя и несколько пьяным движением, ухватив его за плечо. Он встретился ему возле подъезда и не походил на человека, оказавшегося на самом низу социальной жизни. Хоть его волосы и были всклокочены, рубашка помята, а брюки были расстегнуты, все у него было пошито из самой дорогой ткани, какую Родриго видел, проходя мимо бутиков. Он умел определять на глаз положение человека, будучи истинным идальго и потенциальным продажником. В голове у него тотчас загорелся план: вот бы затусить с этим странным мужиком, может, мне и выгорит получить деньги на небольшое агентство. Он только что читал книгу по нетворкингу, и она окончательно убавила его связь с реальностью и высылаемые родителями деньги.
– Хорошо, давайте, только застегнитесь, – сказал Родриго и, встретив недоумение в глазах мужчины, кротко попросил:
– Пожалуйста.
Этого хватило, чтобы он взвалил на себя пьяную и силящуюся громко заорать ношу, которая называла себя великим человеком, но подтвердить это положение ничем не могла, кроме воплей о том, что в мире перестали ценить качественную музыку. Так они дошли до клуба с низким входом, пребольно ударившим по голове Родриго, высокого и стройного, как ливанская пальма. Мужчина на входе подмигнул негру-вышибале, и они вошли.
Родриго больше всего удивило то, что это был какой-то паб с ярко выделявшейся красной стойкой, вокруг которой надирались алкаши, и в глубине его самодельной вертушкой для ставок, а не полноценное казино. В углу имелась даже сцена, на которой, судя по всему, должно были выступать певцы и музыканты.
– Эй, подожди меня, а? – сказал неожиданно мужчина.
– Надо отлить? – не к месту спросил Родриго.
– Как ты выражаешься, ис… ис-панец, мне только переодеться, мы будем играть! – сказал мужчина, развернулся и зашел в подсобку.