Улыбка гения
Шрифт:
Но, несмотря на все сомнения, его не оставляло желание показать всем, как можно с той же самой земли собрать урожай в несколько раз больше, приложив для того совсем незначительные старания. И выписывал он племенной скот и новейшие плуги, сеялки, молотилки не столько для себя, сколько для живших по соседству крестьян. Он сознавал, что недалеко ушел от народников, учивших крестьян грамоте бесплатно. Только по своей собственно методе. Но очень сомневался, воспримут ли они его опыт. Но бросать начатое не хотел. Чтоб доказать хотя
Вскоре, как ему было обещано, подошло закупленное им оборудование для вспашки и сева. Семена он привез заранее, и оставалось лишь вспахать долгое время стоявшие без обработки поля под засев озимых. Но еще до сева он хотел внести туда удобрения, которые долгое время готовил из нужных для того химических элементов, устроив в Боблово, в старом доме, небольшую походную лабораторию. Их у него получилось около мешка, и он, не желая никому доверять это непростое дело, решил сам внести удобрение на свежевспаханную землю.
Выписанный им английский плуг мало напоминал те, которыми пользовались по всей России. У него было три лемеха, крепившихся на подвеску, по бокам два металлических колеса и сиденье для пахаря, с которого он управлял запряженными в плуг лошадьми и специальным рычагом регулировал глубину вспашки. Своих лошадей Менделеев запрягать в плуг не рискнул и попросил мужиков дать ему на несколько дней пару привычных к такой работе коней. Те привели ему двух добрых меринов и сноровисто запрягли их в невиданную досель машину.
Дмитрий Иванович взялся провести первую борозду сам, выставил примерную глубину пахоты и щелкнул вожжами. Лошади легко пошли по полю, оставляя после себя вздыбленную землю. Крестьяне бежали следом, не веря своим глазам, что можно, не прилагая особых усилий, вот так пахать землю. Когда борозда уткнулась в край поля, то Менделеев растерялся, как повернуть в обратную сторону. Тут к нему подскочил самый бойкий из всех — Федька Кузнецов, и перехватил вожжи, запрыгнул на седелко и потеснил хозяина.
— Слышь, барин, давай дальше я сам, а то и пашню свою попортишь и струмент новый поломаешь…
Менделееву ничего другого не оставалось, как спрыгнуть на землю и наблюдать, как тот ловко управляется с незнакомым ему ранее устройством. Федор сделал несколько кругов и остановился, давая передохнуть лошадям.
— Сказка, а не пахота. Даже не верится, что можно без устали вот так за день цельный надел перевернуть, — проговорил он, сворачивая самокрутку.
— Хотел бы такой у себя в хозяйстве завести? — спросил с надеждой в голосе Менделеев, думая, что тот сошлется на цену или на что другое. Но ответ Федора и вовсе удивил его.
— Н-е-е-е… зачем мне такая игрушка. Баловство это, а не работа.
— Это почему вдруг? — удивился Менделеев.
— Баловство потому как, — повторил тот, — земелюшку
— А с сохой когда, разве слышишь?
— Само собой. Коль глубоко возьмешь, то стон идет оттуда, из глубины, а следом глина, как слезы земляные наружу лезет, сразу и остановишься, выше возьмешь.
— Так и здесь все так же. Бери сколько нужно по мерке. Глубже плуг сам не пойдет и никаких стонов не услышишь.
— Неправильно это, — не сдавался тот, — не зря старики говорят, что нож в землю грех великий — вонзать. Она тебе этого не простит и отомстит обязательно. И знать не будешь о том, а придут в дом твой одни гольные несчастья…
— А сохой, значит, можно?!
— Над сохой молитва читана, батюшка ее святой водой перед каждой пахотой окропляет, а мы молитву читаем, прощенья просим. Потом только после большого молебна пахать принимаемся.
— Чего ж у вас со святой водой и молитвой урожаи такие, что едва хватает до весны с голоду не умереть?
— То как Бог даст… Иной год урожай такой — и в сусеки не входит, на продажу везем. А иной раз, правду, барин, говоришь, едва до весны хватает дожить, семена в долг берем. А как иначе? Иначе не бывает…
— Да чего с тобой говорить напрасно, не своротишь, как пень замшелый. Будешь на своем стоять, — махнул рукой Менделеев. — Ты лучше скажи, берешься все поле вспахать за пару дней? За работу рассчитаюсь отдельно.
— Чего ж не вспахать, деньги ваши. Мужики бы только коней не забрали… А так потихоньку-помаленьку за пару дней с перекурами закончу, глядишь.
— С мужиками договорюсь, а пока давай далыце. — Менделеев чуть помолчал и добавил: — с божьей помощью…
— Оно само собой… И Федор вновь взялся за вожжи…
Как Менделеев и предполагал, вспашка была закончена в предполагаемый им срок. Вечером второго дня Федор подъехал к сараю и распряг лошадей, дождался расчета, а потом спросил:
— Боронить как станете? Тоже своими новыми игрушками?
— Да нет, бороны все те же, что и раньше, но, в отличие от ваших деревянных, из железа откованы. У них поломки не бывает. Возьмешься, как отдохнешь?
— Извиняй, барин, но мужики наши больше лошадей своих не дадут, а моя кобыла старенькая уже, чтоб железную борону по полю таскать. Уж как-нибудь без меня…
Менделеев не знал, что ответить ему, и глядел вслед согбенной от усталости фигуре парня, плохо понимая причину отказа. Вроде заплатил хорошо и ему и хозяевам лошадей, но они все одно чем-то недовольны. А чем, он пока понять не мог, но решил, пройдет время и они, как это обычно случается, сменят гнев на милость. Пока же нужно было срочно вносить в сырую почву удобрения, чтоб потом их заборонить, и лишь после того начинать сев.