Умершее воспоминание
Шрифт:
– Пойдём в дом, – сказал я Эвелин, с нежеланием отстраняясь от неё. – Я сделаю тебе какао, и ты всё мне расскажешь.
Осторожно подтолкнув её по направлению к воротам, я вернулся за сумками, что неуклюже выронил до этого. Мой взгляд столкнулся с уничтожающе сердитым взглядом Дианны.
– Ты что, серьёзно? – прошипела она. – Ты пригласил её в дом?
– Не понимаю твоего возмущения, – ледяным тоном ответил я и полез в карман джинсов за ключами. – Ты ведь не думала, что я оставлю её здесь одну?
– О, конечно, – с иронией
– Заткни-и-ись, – зашипел я, притянув к себе Дианну за локоть. Мужчина, проходивший по другой стороне улицы, вопросительно смотрел на нас. – Извините, – сказал я ему и, сильнее сжав локоть Дианны, прошептал: – Это пока что мой дом, и можно я сам буду решать, кого приглашать на какао, а кого нет?
Она молча смотрела на меня. Я отпустил Дианну и, бросив взгляд в сторону Эвелин, вполголоса спросил:
– Разве ты не видишь, что ей нужна моя помощь? Не будь такой жестокой.
Ничего не ответив, моя девушка не спеша двинулась к воротам; её раздражение никуда не делось. Эвелин даже не смотрела в её сторону; она стояла молча, опустив заплаканные глаза и дожидаясь меня.
Оказавшись в прихожей, Дианна с грохотом бросила на пол свой чемодан. Эвелин вздрогнула и посмотрела на мою девушку, точно только сейчас заметила её; я подошёл к своей ночной гостье и тихо сказал:
– Иди на кухню. Я сейчас приду. – Проводив её взглядом до двери, я посмотрел на Дианну и произнёс: – Не нужно вести себя так. Чего ты добиваешься?
Она сердито бросила костыль на пол и метнула гневный взгляд в мою сторону.
– Ты думаешь, это то, что я хочу делать по возвращении домой? – спросила она меня рассерженным шёпотом. – Думаешь, я хочу сидеть в спальне в полнейшем одиночестве?
– Идём на кухню, – невозмутимо предложил я, пожав плечами, – могу сделать тебе чай с лимоном.
– А ещё что предложишь? – злобно хохотнула Дианна и подняла с пола свой костыль. Я заметил, что она стала такой же, какой была до Мексики: смелой, вспыльчивой, резкой.
– Твоя ревность бесплодна, – сказал я, не глядя на свою девушку и ощущая непонятную, но уже знакомую робость.
Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом.
– У меня к тебе всего один вопрос, Логан, – проговорила она, слегка прищурив глаза. – Ты действительно думаешь, что эта чёртова поездка в Мансанильо пошла нам на пользу?
Я так не думал, но выражать это вслух мне почему-то не хотелось. Я молча смотрел в сторону кухни, а Дианна ждала моего ответа, глядя прямо мне в глаза.
– Здорово, – прошептала она и, взяв свою сумку, опершись на костыль, пошла в сторону гостиной.
– Давай я помогу тебе подняться наверх, – предложил я, коснувшись её плеча.
– Не трогай меня. – Дианна повела плечом, и я убрал
Молча проводив свою девушку взглядом, я вздохнул и повернулся в сторону кухни. Виноват ли был я в этой ссоре? Нисколько! Разве моя вина в том, что Эвелин понадобилась моя помощь? Разве моя вина в том, что я не отказал ей в этой помощи, что Дианна так резко отреагировала на это?..
Когда я вошёл в кухню, Эвелин сидела за столом и с нервозностью вертела в руках бумажную салфетку. Глаза её были всё ещё на мокром месте, девушку заметно трясло. Рядом с ней я заметил небольшую тёмно-синюю сумочку, в которой, я знаю, она всегда носила свои тетради.
– Может, лучше дать тебе успокоительного? – спросил я, глядя на Эвелин и чувствуя, что не могу оторвать от неё глаз. Было так странно видеть её и говорить с ней, что я уже и не мог вспомнить, как одиноко мне было в Мексике без неё, не мог понять, как я мог жить все эти недели без неё.
Эвелин посмотрела на меня и отрицательно замотала головой. Вздохнув, я включил электрический чайник и достал из шкафа чайную чашку. «Когда уже я услышу твой голос?..»
– Сейчас так поздно, – вновь заговорил я, взглянув на часы. – Почему ты не дома? Не хочешь ли ты сказать, что… что снова убежала?
– Что значит снова? – с недоумением спросила Эвелин, и при звуке её голоса по моему телу пробежала дрожь.
– Снова, – как-то неохотно повторил я. – Ты… раньше ты уже убегала из дома…
Глаза Эвелин расширились. Она повесила голову и грустно вздохнула.
– Я не помню…
– Может, это даже к лучшему, – сказал я, пытаясь придать бодрость своему голосу. – Всё плохое нам всегда хочется забыть.
– Но я не хочу ничего забывать! – дрожащим голосом проговорила Эвелин, и я с сочувствием поднял брови. – Я хочу помнить каждую минуту своей жизни, чтобы знать, что ни одну я не потратила впустую!
Я молча опустился на стул рядом с Эвелин и сжал её дрожавшую руку. Она еле слышно всхлипывала, но не поднимала на меня своих глаз. Я всё ещё не мог поверить, что сижу рядом с ней и держу её руку. Мы так давно не виделись, так давно я не слышал её голоса, что всё это теперь казалось мне волшебным сном, а недели, проведённые мною в одиночестве, казались мне сплошным беспросветным мраком.
– Мне так неудобно, что я отвлекаю тебя, – тихо сказала Эвелин, по-прежнему не глядя на меня.
– Что? Ты не отвлекаешь меня, Эвелин…
– Дианна явно мне не рада. Обещаю, я не займу много твоего времени. Мне только нужно немного успокоиться… И я уйду.
Я улыбнулся, узнавая в собеседнице прежнюю Эвелин – слегка смущённую, вечно будто извиняющуюся и благородную. Эти воспоминания были необъяснимо дороги моему сердцу и вызывали только самые искренние, самые светлые чувства.
– Не уходи, – шёпотом сказал я. – Ты можешь занять хоть всё моё время, абсолютно всё… Абсолютно.