Умершее воспоминание
Шрифт:
— Освободишь для меня завтрашний вечер? Я приготовлю для нас ужин.
— Ладно, — подарила улыбку мне в ответ Эвелин. — Насколько я помню, завтра в девять вечера я буду уже свободна. Что я могу сделать?
— Просто будь со мной завтра вечером. Я больше ничего не прошу.
Я знал, что завтрашний вечер изменит нашу с ней жизнь, поэтому меня охватило лёгкое и радостное волнение. По пути домой я заехал в супермаркет и купил кучу всего для завтрашнего ужина. Да, он обещал быть волшебным и очень романтичным!
Весь следующий день я провёл
Очень много времени и нервов я потратил на выбор кольца. Ни одно из тех, что я пересмотрел, не было достойно того, чтобы сидеть на пальчике моей возлюбленной. В конце концов, когда я уже до невозможности надоел продавцу, мне на глаза попалось то самое кольцо. Оно было сделано из белого золота; изящные изгибы как бы сходились к центру и с обеих сторон поддерживали небольшой по размерам бриллиант. В нём не было ничего необычного, но в нём было столько изящности и красоты, что мне казалось, что это кольцо было сделано именно для Эвелин. И я купил его.
Домой я возвращался в самом лучшем настроении; руки дрожали от нервного и в то же время радостного напряжения. Теперь оставалось только дождаться приезда Эвелин. Ещё несколько часов — и моя жизнь изменится навсегда. О, мог ли я ждать несколько часов? Казалось, я сгорю от нетерпения!
В половину восьмого я достал из холодильника продукты и взялся за приготовление ужина. В гостиной негромко играла музыка, и я, нарезая салат, слегка пританцовывал на месте. Я не помнил себя таким воодушевлённым и оживлённым; я ещё никогда не был таким.
Пришло время запекать мясо. Я уже готов был поместить его в духовку, когда в дверь кто-то позвонил. Сердито вздохнув, я закрыл духовку и поставил противень с мясом на стол. Потом мне в голову пришла мысль, что это Эвелин вернулась чуть раньше обычного. Обрадовавшись этой мысли, я вытер руки о полотенце и понёсся в прихожую, чтобы открыть дверь.
Но за ней меня ждал вовсе не объект моего обожания и моих волнений. Распахнув дверь, я перестал улыбаться и озадаченно посмотрел на Кендалла.
— Ты один? — спросил он, не здороваясь и не объясняя причину своего визита.
— Один, — выговорил я, стоя в проходе и тем самым не давая гостю войти в квартиру. — Буду честен, я неприятно удивлён.
— Я давно хотел к тебе приехать, — продолжил немец дрожавшим голосом, будто вовсе не услышав моих слов. — А приехал только теперь. Я долго не мог решиться.
— Кендалл, у меня сегодня очень важный день, который обещает многое изменить.
— У меня тоже. Да, да, он многое изменит…
Я молча пялился на него, несколько раздражённый его приездом.
— Так можно мне войти? — словно нервничая, спросил Шмидт. Я заметил, что он нетерпеливо переминался с одной ноги на другую.
— Я бы предпочёл
Он внимательно посмотрел на меня.
— Но сначала спрошу, — продолжил я, — что ты здесь делаешь?
Кендалл вздохнул и на мгновенье закрыл глаза.
— Я не знаю существо более голодное, чем совесть, — тихо проговорил он. — Она жрёт неумолимо и без остановки.
— Я думал, у тебя никогда не было проблем с совестью…
— Логан, пожалуйста, можно без этого? Я и без твоих пререканий чувствую, что меня вот-вот стошнит.
Я со вниманием вгляделся в его глаза, которые он почему-то постоянно пытался спрятать.
— Ты вернулся на эту скользкую дорожку? — шёпотом спросил я. — Снова марихуана?
— Нет! — резко ответил Шмидт, словно испугавшись моего вопроса. — Нет, Логан, я абсолютно трезвый.
Поняв, что теряю собственное время, я всё же впустил Кендалла в квартиру. Чем быстрее он сюда войдёт, тем быстрее он отсюда выйдет.
— Ты готовишь ужин? — обеспокоенно спросил он, войдя в кухню. — Эвелин скоро приедет, да? Да?
— Она вернётся через час. Не знаю, зачем ты приехал, но прошу, изъясняйся быстрее.
У меня в голове не было абсолютно никаких подозрений или страшных догадок. Усевшись напротив немца, я приготовился в очередной раз слушать о Мэрилин или Скарлетт или ещё о ком-нибудь. Но я должен был принять во внимание его волнение: руки Кендалла ещё никогда так не дрожали…
— Я хотел заранее попросить тебя кое о чём, — отдалённо, как и всегда, начал он, — но теперь понимаю, что это будет бессмысленным. Ты всё равно меня не послушаешь.
— Да чёрт, Кендалл, скажи всё прямо и сразу, без хождений вокруг да около.
Он быстро поднял на меня испуганный и замученный взгляд.
— Хочешь всё прямо и сразу? — торопливо проговорил Шмидт, снова пряча глаза. — Я могу сказать очень прямо. Могу отрезать, чтобы сразу.
Я выжидающе смотрел на него и понимал, что начинаю терять терпение. Выставив руки перед лицом, словно закрываясь от удара, Кендалл сказал:
— Я был с Эвелин.
И крепко зажмурился.
Я по-прежнему смотрел на него, не меняя положения и выражения лица. Внутри меня, однако же, что-то изменилось, но я пока был не в состоянии понять этих изменений. Я даже не хотел думать о них: если бы я начал думать, то точно сошёл бы с ума.
Осторожно, с опаской опустив руки, Шмидт с изумлением посмотрел на меня.
— Скажи что-нибудь, — шёпотом попросил он, с диким страхом в глазах изучая меня. — Пожалуйста… Меня пугает твоё молчание.
Мой взгляд был абсолютно бессмысленный и ничего не выражал. Я набрал в лёгкие побольше воздуха и сказал:
— Мне кажется, ты всё-таки что-то курил. Может, и не марихуану, но… Трезвый человек такого бреда никогда не сказал бы.
Лицо Кендалла исказила судорога, похожая на судорогу рыдания. Он закрыл лицо руками и, шумно вздохнув, потёр покрасневшие глаза. Я сидел неподвижно и всё так же смотрел на него.