Умершее воспоминание

совесть Логана.

Ещё до того, как темнота разделила нас с Эвелин в тот вечер, я сказал ей, что мои друзья выказали желание познакомиться с ней. Осторожно поинтересовавшись, желает ли она этого сама, в ответ я получил лишь неопределённый и растерянный взгляд. Я понял, что означает этот взгляд: Эвелин боялась. Она боялась новых людей, нового общества, новых знакомств. Я знал, что было причиной этого страха (вернее сказать, кто), но снова вспоминать об этом человеке мне не хотелось.

На моё приглашение на вечеринку Джеймса Эвелин нашла простой ответ:

— Я очень люблю Рождество, Логан, и я очень хотела

бы провести его рядом с тобой. Но это — праздник, который я привыкла встречать в кругу своей семьи, ведь нет ничего светлее и искреннее, чем близость родных в Рождество.

— Ты можешь побыть с нами всего пару часов, — не отступался я, — а потом вернёшься домой, к семье. — Сумев понять состояние её души по одному только взгляду, я добавил: — Не стоит бояться. Я всё время буду рядом с тобой, и никто тебя не обидит.

— Дело не в моём страхе, а в самой атмосфере этого праздника. Я боюсь выпустить из рук нить, тянущуюся из моего прошлого и связывающую меня с моими близкими.

— Я буду держать эту нить вместе с тобой. Рассчитывай на меня. Вместе мы её не потеряем.

После моих слов Эвелин всерьёз задумалась, и я улыбнулся, осознав, что первый шаг на пути её знакомства с совершенно другим миром — миром, который пока что являлся для Эвелин одной огромной неразгаданной загадкой, — уже сделан.

— Я подъеду к твоему дому ровно в девять вечера, — сказал я, не желая ставить Эвелин перед прямым фактом, тем самым в чём-то её ограничивая, — и буду ждать. Если ты всё же решишься познакомиться с моими друзьями и поедешь на эту вечеринку, то мы сможем вместе провести вечер Сочельника и вместе встретить Рождество. А если нет… если нет, то ты явно дашь мне знать: всё, что было до этого, бессмысленно. А всё, что будет после, горько и безотрадно для нас обоих.

Конечно, если она всё же не решится войти в новый для неё мир, всё, что было между нами, не станет в одно мгновенье бессмысленным. Но я надеялся, что мои слова смогли повлиять на решение Эвелин, я надеялся, что наши отношения так же дороги для неё, как они дороги для меня.

Вечеринка Джеймса начиналась в десять вечера, так что у меня было достаточно времени для того, чтобы подъехать к дому Блэков в девять, подождать Эвелин около двадцати минут и благополучно вернуться назад к самому началу мероприятия. Я с нетерпением ждал наступление девяти часов, ждал, чтобы узнать решение Эвелин, и именно из-за этого напряжённого нетерпения у меня страшно дрожали руки.

— Вы верите в рождественское чудо? — спросил нас Джеймс, когда мы вчетвером собрались на кухне, где головокружительный запах жареного гуся заставлял с томлением кусать губы.

— Рождественское чудо придумали люди, — начал Кендалл, — которые страстно мечтали о чём-то, но были слишком ленивы и неповоротливы для того, чтобы воплотить свою мечту в реальность. Они возложили всю надежду на чудо, искренне веря, что оно сможет исполнить все их желания. А если оно не исполнится, в этом уже никто не виноват.

— А я верю в рождественское чудо, — высказался Карлос, наливая в стакан ромовый пунш. – Я, конечно, не надеюсь, что оно сумеет сделать за меня всю работу и претворить мои мечты в реальность, но если не верить в чудо, то его не будет. А люди должны во что-то

верить, потому что вера — основа порядка.

— Я тоже верю, — согласился с другом ловелас. — Если Вселенная захочет, то я и Изабелла будем вместе в это Рождество. Как думаете, это оно?

— Оно, — сказал я, не отрывая взгляда от часов; минутная стрелка медленно подползала к одиннадцати: было без пяти восемь. — Ты пригласил Изабеллу на своё «последнее чудо»?

— Да.

— И как? Она слёту согласилась прийти?

На лице Джеймса изобразилась тоска, и я сразу получил ответ на свой вопрос.

— Если она придёт, — тихо сказал Маслоу, — это будет значить для меня очень многое. Я готов отдать весь мир взамен ночи — одной только ночи, проведённой с Изабеллой.

— Изабелла понимает это, — решил поддержать друга ПенаВега, — и, конечно, она придёт, о чём вообще может идти речь? — Затем испанец обратил внимание на меня и спросил: — И я надеюсь, в эту ночь мы наконец увидим Эвелин, о которой до этого могли только слышать?

— Я тоже, — бросил я Карлосу, фальшиво улыбнувшись.

На часах было уже десять минут десятого, когда я, весь на нервах, сидел в салоне своего автомобиля и ждал появления Эвелин. По крайней мере, я надеялся, что она придёт. Дом Блэков выглядел очень занятым, полностью поглощённым предпраздничной суетой. Стены этого здания из красного кирпича были украшены гирляндой белых огней, деревья тоже стояли охваченные этим ослепительным огнём. У ворот было припарковано множество автомобилей, за окнами, свет из которых ударял по тёмному неосязаемому пространству, полностью побеждая его, суетились люди. Людей было много, и каждый занимался своим делом; наблюдение за домом Блэков прибавило мне рождественского настроения, и я почувствовал, как в душе разлилось приятное, отрадное чувство. Но томительное ожидание и безграничное сожаление загоняли это приятное чувство в самый дальний угол моей души, и из-за этого на меня находила тоска.

Но я сразу забыл обо всём, о чём только что думал, когда увидел Эвелин. Она не спеша шагала от крыльца своего дома прямо к моему автомобилю и иногда боязливо оглядывалась, словно боялась быть пойманной. Сердце сначала замерло, затем воодушевлённо подпрыгнуло, и я покинул салон автомобиля и встал, положив локоть на крышу «Кармы». Увидев меня, Эвелин быстро улыбнулась, но улыбка сейчас же исчезла с её лица.

— Честно говоря, я уже думал уезжать, — сказал я, когда Эвелин подошла так близко, что я смог увидеть её лицо. Она взглянула на меня, и я вдруг растерялся, будто меня только что спросили о чём-то неприличном.

— Я бы не вынесла, если бы выглянула из окна своей спальни и не увидела твоего автомобиля. — Она обняла меня, с трепетом прижавшись к моей груди, и я без уверенности обнял её за плечи. — Поедем, Логан. Поедем, пожалуйста.

Я по-джентльменски открыл дверцу автомобиля, чтобы Эвелин смогла сесть, и она поблагодарила меня слабой, но очень красивой улыбкой. Затем я сел за руль и, перед тем как тронуться с места, уставился на рулевое колесо и над чем-то задумался.

— Ты… — неуверенно начал я, не смея оторвать взгляда от руля и взглянуть на Эвелин, — выглядишь просто прелестно.