Уничтожить королевство
Шрифт:
Я мгновение ее разглядываю, а затем поднимаю бровь, ибо уж она-то должна понимать. Или хотя бы сознавать, что я понимаю.
Легенда об Эйдиллионе гласит, что любой, прикоснувшийся к члену королевской семьи, мгновенно найдет свою вторую половинку. Тайна Эйдиллиона, в которую посвящены лишь правители ста королевств — и, очевидно, семья Кая, — в том, что все немного иначе. По женской линии здесь действительно передается дар, но он не помогает мужчинам обрести любовь, а полностью лишает их воли. Охваченные неодолимой похотью и преданностью, они становятся безмозглыми марионетками.
Я опускаюсь на бархатную кушетку напротив трона,
— Раз ты явился с визитом, значит, чего-то хочешь.
— Насладиться вашим обществом.
Она смеется:
— Ни одного из нас не назовешь приятной компанией.
— Насладиться вашим обществом и предложить взаимовыгодную сделку.
Галина выпрямляется:
— Тебе нужна сделка или одолжение? Я предпочитаю второе. Особенно когда в долгу у меня оказываются принцы.
Перед глазами предстает лицо Сакуры, и вспоминается заключенная с ней сделка. Мое королевство в обмен на победу над сиреньей чумой.
— У меня достаточно долгов перед королевскими особами, — говорю я.
— Вредина, — поддразнивает Галина. — Я же не попрошу много. Один или два клочка земли. Ну и, может, поцелуй.
Обычно я куда дольше развлекаюсь этой игрой в кошки-мышки. Позволяю королеве забавляться завуалированными угрозами, словно она и правда когда-нибудь осмелится превратить меня в одну из своих кукол. Обычно мы притворяемся. Будто я боюсь ее прикосновения, будто Галине хватит храбрости хотя бы задуматься об этом. Но истина в том, что при всех своих недостатках — а я насчитал их великое множество — она не особо рада этому дару. Из-за него даже король отвернулся от Галины, устав защищать ее секрет ради брака, не предполагающего никакой близости.
Королева не держала супруга за руку, не стояла подле него, чтобы кожа касалась кожи, и не делила с ним постель ни в первую брачную ночь, ни в любую из последующих. Они спали в разных концах дворца, каждый в своем крыле с собственными слугами, и трапезничали в том же духе: на противоположных концах стола, такого большого, что вместил бы человек двадцать. Вообще-то, нам таких подробностей знать не положено, но, выпив, король становится излишне словоохотлив.
В отличие от своих предшественниц, Галина не стала заставлять любимого создавать наследников. Она не хотела, чтобы муж медленно терял рассудок от привязанности к ней, и потому вместо этого он медленно терял рассудок от жадности. Он жаждал большего, чем королева могла предложить, жаждал ее королевства, что привело к перевороту столь кровавому, что большинству войн и не снилось.
После предательства супруга Галина, кажется, выбрала жизнь еще более уединенную. «Второго мужа не будет, — объявила она другим правящим семьям. — Я не желаю снова быть преданной или передать свое проклятие детям». И взамен она взяла воспитанников из Орфаны [17] , ставшей приютом для всех нежеланных детей в мире.
Прерванная династия никого не обрадовала, но из-за решения королевы править в одиночку страдает Эйдиллион. Теперь, когда Кардия получила власть, Галине нужен рядом кто-нибудь, кто будет делать все, чего она сама не может из-за проклятья. Например, поддерживать связи с людьми и дарить тепло, которое она так боится выпустить на волю. А мне нужен тот, кто спасет меня от сделки с Сакурой.
17
Orfan'a — греч.
Я шагаю к трону и протягиваю королеве кусок пергамента.
Сейчас я слишком взволнован для игр. Нежелание Галины повторно вступать в брак говорит мне все, что нужно знать, и по счастливой случайности оно же может стать интересным решением одной из моих многочисленных проблем. Удача редко оказывает мне подобные услуги.
Галина берет пергамент и читает, сначала растерянно хмурясь, а затем с заинтригованной улыбкой. Именно на такую реакцию я надеялся.
— Принц Элиан, — говорит она. — Где ты достал это?
Я подхожу еще ближе, насколько могу, не рискуя рассудком.
— Там, где вы сможете получить все, о чем когда-либо мечтали.
Дела идут на лад. Хотя все до сих пор очень запутано, я уже близок к тому, чтобы все уладить. И пусть Галина играла скромницу, но глаза ее пылали неоспоримой жаждой, что подарило мне надежду.
— Взаимовыгодная сделка, — размышляла она вслух, цитируя мои слова.
Ее поддержка означала бы, что в этой невыполнимой миссии у меня будет на одну тревогу меньше. А после того как Лира наконец покинула мой корабль, стало меньше и на одного человека, которому нельзя доверять. И все за один день.
Я брожу по разбросанным улочкам Эйдиллиона, пытаясь выкинуть из головы лицо Лиры. Она так странно на меня посмотрела, когда я вернул ракушку. Как будто я одновременно и глуп, и прекрасен. Как будто я идиот, но она этому рада.
Я делаю глубокий вдох и прижимаю пальцы к глазам, прогоняя сон. Лира казалась такой искренней, когда говорила, что Морская королева мстила ее семье, да и стрелка компаса, хоть и покачивалась, указывала на север. И все же я не могу избавиться от ощущения двойного дна. Словно какую бы правду Лира ни выдавала, под ней всегда сокрыта ложь.
Я шагаю по опустевшей рыночной площади, усыпанной крошками от выпечки. Ночь теплая и приятная, пусть луна и перекрывает половину небосклона. Зато звезды здесь ярче, чем в большинстве королевств, и мне все труднее идти. Хочется замереть и любоваться ими. Лечь на мостовую и придумывать истории, как на борту «Саад».
Я направляюсь в «Счастливый случай». Мы останавливаемся там всякий раз, когда оказываемся в Эйдиллионе, потому что это сразу постоялый двор и таверна, а на свете не так много проблем, кои нельзя решить сном и ромом. Вдруг я слышу, что моим шагам вторят еще чьи-то. Я замедляюсь и проскальзываю в ближайший переулок, перед которым валяются брошенные торговцами табуретки. Он узок, и полоска звезд тянется над головой, напоминая уличные фонари.
Я прижимаюсь спиной к теплой кирпичной стене. Шаги теперь звучат неуверенно, будто что-то ищут. Затем наступает тревожное затишье, когда до меня доносятся лишь слабые выдохи ветра, но вскоре преследователь сворачивает за мной в переулок.
Я не жду, когда он нанесет удар, и сразу выхожу из темноты, положив руку на кинжал. Готовый выпотрошить любого, кому хватило глупости попытаться подкрасться к капитану «Саад».
Но вижу девушку, наполовину скрытую тенью. К щекам ее липнут темно-рыжие волосы. Заметив меня, она гневно сжимает руки на бедрах и впивается в меня глазами, точно отравленными клинками.