Уничтожить королевство

Кристо Александра

Лира кивает медленно и задумчиво, словно пытается сложить в уме головоломку.

— Как ты достал эту карту?

— При помощи обаяния.

— А на самом деле?

— Я на самом деле очень обаятельный. Посмотри на этих людей, они готовы пожертвовать ради меня жизнями.

— Я согласилась не ради тебя, — заявляет Мадрид, не отрываясь от веера в руке, — а ради возможности пострелять.

— А я ради веселого и смертельно опасного приключения, — добавляет Кай.

— А я ради рыбных ужинов, — зевает Торик, потягиваясь. — Боги свидетели, питаться рыбой каждый день — это слишком мало.

Я

поворачиваюсь к Лире:

— Видишь?

— Хорошо, ваше очаровательное высочество, — хмыкает она. — Какой бы ни была правда, уверена, она тебе еще аукнется. И пусть сейчас я ее не услышу, зато потом наслажусь по полной.

— Неисправимый циник.

— Неисправимый пират.

— Говоришь так, будто это оскорбление.

— Прими уже, что все, сказанное мной, оскорбление. В один прекрасный день удача от тебя отвернется.

Она скрещивает руки на груди, а я изображаю самую свою высокомерную улыбку, словно бросаю вызов и миру, и судьбе, мол, попробуйте меня одолеть. Я знаю, что когда-нибудь так и случится, но не могу позволить кому-нибудь это увидеть. Либо все встанет на места, либо развалится на части, но как бы там ни было, я должен продолжать притворяться.

Глава 22

ЛИРА

Лицо Кальи не дает мне покоя. Я представляю ее в воде Реома Путодер, склонившей голову в попытке скрыть следы побоев. Словно кузине стыдно, что я увижу боль, которую причинила ей моя мать. Осознание этого накатывает волнами, как тошнота. И страдания Кальи комом стоят в горле, как и в тот день, когда я держала в руке сердце Крестелл.

Я слоняюсь по палубе, наблюдая за рутинными делами команды. Они со смехом разведывают обстановку на воде и играют в карты, пока заряжают оружие. Все так спокойны, нет в их глазах потаенной тоски по дому. Будто они не против вновь и вновь покидать родные королевства, в то время как я скучаю по своему все сильнее с каждым днем. Как они могут так легко соглашаться на кочевую жизнь?

— Ты слишком много думаешь, — говорит Мадрид, вставая рядом со мной.

— Надо же компенсировать, а то остальные на этом корабле вообще не думают.

Ухватившись за веревочную паутину, она балансирует на перекладине, и, когда «Саад» скользит вперед, ноги Мадрид болтаются над пустотой.

— Если ты о Кае, — отвечает она, — то вынуждена согласиться.

— Он тебе не нравится? — Я опираюсь ладонями на плоский поручень. — Разве вы не пара?

— Пара? — возмущается Мадрид. — Мы тебе что, лошади? Мы партнеры. Большая разница, знаешь ли.

Правда в том, что, когда дело касается отношений, мне нечего сказать. В моем королевстве нет времени узнавать кого-то поближе да налаживать связь. Люди говорят «заниматься любовью», но сирены ничто без строгих правил. Так что любовью мы занимаемся так же, как воюем.

Под водой есть только тритоны, и почти все они служат в гвардии моей матери, защищая королевство Кето. Они сильнейшие воины в океане. Злобные и смертоносные существа. Куда отвратительнее русалок. И куда безжалостнее меня.

В отличие от сирен, в тритонах нет ни капли человеческого. Мы похожи на людей и потому чувствуем с ними связь. Или, может, они похожи на нас. Мы хоть и рождены морем, но наполовину люди, и порой

я гадаю, откуда на самом деле берется наша ненависть.

У тритонов такой проблемы нет. Они всецело принадлежат океану, смесь самых смертоносных видов рыб, с хвостами акул и морских чудовищ. У них нет желания взаимодействовать с землей даже ради войны. Они не покидают морских глубин, становясь либо замкнутыми и дисциплинированными солдатами, либо одичалыми отшельниками, свирепствующими на окраинах океана.

С этими существами мы и спариваемся по приказу Морской королевы. Еще до материнского проклятья я была обещана Пожирателю Плоти. У тритонов нет времени на имена и прочие глупости, потому мы называем их по их особенностям: Призрак, Живодер, Пожиратель Плоти. Если русалки насквозь рыбины и откладывают оплодотворенную икру вне тела, то сиренам не так повезло. Мы должны спариваться. И именно жестокость и грубость тритонов делают их достойными партнерами для продолжения нашей кровожадной расы. По крайней мере, так утверждает моя мать.

— Я рада, что капитан решил тебя оставить, — говорит Мадрид.

Стряхнув мысли о доме, я смотрю на нее удивленно:

— С чего бы тебе радоваться?

— Нам нужно численное превосходство.

— Над кем?

— Над мужчинами. С тех пор как на борту остался лишь костяк команды, здесь слишком много тестостерона.

— Кажется, в этой миссии было бы безопаснее с полным экипажем.

Мадрид пожимает плечами:

— Капитан не хотел рисковать ими.

— Или не доверял им.

Мадрид спрыгивает с перекладины, громыхнув фейскими сапожками о дерево палубы.

— Он всем нам доверяет, — голос ее звучит оборонительно, глаза прищурены.

— Ты расстроилась? — спрашиваю я, поднимая бровь.

Люди такие чувствительные.

— Нет. Просто ты не должна говорить такого. Кто-нибудь может услышать.

— Кто, например?

— Кай.

— И это плохо, потому что они с Элианом близкие друзья?

— Мы все близкие друзья. — Мадрид вскидывает руки. — Прекрати.

— Я ничего не делаю.

— Ты пытаешь влезть между нами.

В свете моих истинных планов это обвинение кажется несусветной глупостью. Я собираюсь вернуть свое право по рождению, предать мать, а затем вырвать сердце Элиана, чтобы сиренам больше ничего не угрожало. И тем не менее Мадрид почему-то беспокоят мои замечания об их дружбе. Найдутся ли у них слова, когда я стану настоящим врагом?

— О чем болтаете? — спрашивает Кай, поднимаясь из трюма.

На меня он смотрит с недоверием и любопытством, что разительно отличается от беззаботной симпатии, которую он проявляет к остальными на борту «Саад». Если я кого и не сумела убедить в своей полезности, то именно псевдотелохранителя Элиана. Да выложи я хоть все подробности о Морской королеве — даже местонахождение моря Дьяволос, — Кай все равно останется при мнении, что от меня лучше избавиться. Я мысленно прокручиваю угрозы, которыми он сыпал в Эйдиллионе. Теперь он наблюдает за мной, будто ждет, когда я ошибусь и дам ему то, что поможет убедить принца в моей ненадежности. На корабле я или во владениях матери, каждую секунду приходится что-то доказывать и не забывать, что неосторожный шаг может привести к падению.