Упреждение
Шрифт:
Кадр № 16. Бабы бросаются куда-то в темноту и через несколько секунд тащат двух полуголых и обросших пленных, у пленных кандалы на ногах…
Кадр № 17. Генерал Рудняк бабам:
– Це не уси! Мени треба шесть!
Бабы:
– Ни! У нас тильки два! Бильше нема!
Рудняк:
– А где еще?
Бабы:
– Та у сосидей шукайте!
Рудняк в рацию:
– Я первый! Я первый! Второй, сколько у тебя? Понял. Третий, сколько у тебя? Понял. (Своим десантникам.) Все
Кадр № 18. Вертолет садится, десантники несут к нему двух своих товарищей в кандалах… На ходу кутают в свои камуфляжные робы…
Кадр № 19. Три вертолета поднимаются в ночное небо и растворяются в нем… Победная музыка…
Кадр № 20. Гостомель, аэропорт, раннее утро. Три вертолета садятся… Весь состав 62-й парашютно-десантной дивизии встречает бывших пленных и их освободителей… десантники обнимают освобожденных и несут их на руках… кричат: «Качать генерала!»…
Голос за кадром: Сегодня все шестеро наших десантников вернулись в свою дивизию…
Титр:
«Производство Киевской телестудии “1+1”.
Оператор и режиссер Антон Пашин».
Вот такой сюжет был показан 27 сентября 2024 года в утренней программе новостей Первого российского канала.
Мне остается добавить, что в числе шестерых освобожденных был, слава богу, мой сын Игорь.
12
«Ах, страшная страна Украина!» – писал мой любимый Михаил Булгаков в своей «Белой гвардии». Глядя на своего сына и его пятерых товарищей по плену в Полесье, я могу повторить эти слова. Нет, они ничего не рассказывали. Нестриженые, обросшие бородами и худые донельзя, просто скелеты с гниющими кровавыми ранами на ногах (в дивизии им сбили кандалы), они угрюмо молчали и когда их осматривал дивизионный врач… и когда их брили и стригли после душа… и когда в санчасти отпаивали куриным бульоном… и когда я сказал своему Игорю:
– Ну, ты навоевался?
Тут в санчасть зашел генерал Рудняк.
– Меня срочно вызывают в Киев, в штаб армии. Разнос будет страшный! – сказал он мне и улыбнулся: – Но твой сюжет, похоже, сработал – мне уже звонили от самого Эрнста, просят интервью, потому что страна требует наградить всех участников операции. Мы провели ее без единого выстрела!
Назавтра, 29 сентября, 62-я десантная дивизия имени Государственной думы в полном составе и под руководством генерала Рудняка покинула Гостомель и улетела в Красноярск. А шестеро освобожденных, включая моего сына, были в сопровождении врача спецрейсом отправлены под Москву, в Черноголовку, в Центральный реабилитационный центр Министерства обороны РФ.
13
Новости с Дальнего Востока шли самые противоречивые. То сообщали, что китайцы под видом учений уже собрали у нашей границы восемнадцать танковых и десантных дивизий, то передавали заявление «Газпрома», что в случае нарушения китайцами нашей границы мы немедленно отключим газопровод «Сила России», и весь север Китая останется без газа как раз перед наступлением зимних холодов.
На Украине тоже не было спокойствия –
В этой обстановке нервозности и постоянного напряжения мы на своем телевидении днем по-прежнему лепили умиротворяющие телепрограммы со старыми советскими комедиями и мелодрамами вроде «Москва слезам не верит» и «Любовь и голуби», а по вечерам монтировали свой документальный шедевр «2024». Только не спешите обвинять меня в хвастовстве. Архивного драматического и даже трагического киноматериала было такое количество, что даже самый тупой и бесстрастный робот всё равно смонтировал бы потрясающий душу шедевр, и зачастую мы часами спорили: включать или не включать те или другие кровавые кадры, или как смягчить впечатление от тех или иных убийственных эпизодов.
И вот в один из вечеров, как раз в разгар наших споров у меня на столе зазвонил рабочий телефон. Не ожидая ничего экстраординарного, я ответил:
– Алло, майор Пашин.
– Салам! – сказал знакомый голос. – Чем занимаешься?
– Тимур? Ты здесь? В Киеве?
– Нет. Я, слава Аллаху, у себя в кабинете. Мне только что мой ассистент по кинохронике принес твой сюжет про спасение русских пленных. Так я тебя нашел. Паздравляю – ты теперь президент киевского телевидения! Но у меня к тебе дело. Очень важное.
– Слушаю…
– Твой друг развязал.
– В каком смысле?
– Ну, в каком? – Голос Тимура стал раздраженным, все-таки минута этого разговора стоила ему десять тысяч долларов. – В каком завязал, в таком и развязал! Третий раз после запоя под капельницей лежит. Не знаю, что делать.
– А он уже смонтировал фильм для Сафонова?
– Нет! Говорит, без тебя ничего не может, и потому запил. А тебя даже в Интернете нет…
И я тут же понял подоплеку этого звонка. Серега из оператора стал режиссером, но без сценария никакой режиссер работать не может, и Серега сорвался, ушел в запой, а Закоев приказал своим ассистентам искать меня там, где он и Акимов меня оставили, – в 2024-м. Мой сюжет по Первому каналу об операции в Полесье вывел их на меня. Я усмехнулся и сказал в телефон:
– А ты можешь прислать Серегу сюда?
– Нет. Но могу отправить в две тысячи четырнадцатый. А уйдет он там снова в запой или прилетит к тебе…
– Скажи ему, он мне нужен – я заканчиваю монтаж фильма «Двадцать двадцать четыре».
– Правда? – обрадовался Тимур, забыв, мне кажется, даже о секундомере на своих часах. – Заканчиваешь? Скажи: клянусь!
«Так вот в чем корень! – тут же понял я. – Закоева беспокоит вовсе не запой Сереги, а необходимость, если фильма не будет, вернуть деньги генералу Сафонову!»
– Тимур, у тебя осталось шестнадцать секунд. Акимову и мне в две тыщи четырнадцатый год появляться без фильма нельзя – тут же загребут за побег из СИЗО! А здесь мы с ним через неделю закончим фильм. И кто-то же должен вытащить меня отсюда назад, в Прошлое. Пусть он захватит мой телепортатор.
– Слушай, Антон, ты – гений!
– Это ты мне уже говорил…
– Нет, клянусь Аллахом, мне еще во ВГИКе гаворили, что ты гений! Но…
– Но ты не знал, что до такой степени, – сказал я, и Тимур дал отбой. Я даже не успел спросить его об Алене…