Уроки автостопа или Как за 20$ объехать весь мир
Шрифт:
Эту песню пел Alex, когда мы все вместе завалились в кафешку в Абакане.
— О, хиппи, — обрадовались, сидевшие там молодые бритые люди, — "Рок-н-ролл этой ночью"… А вот спойте-ка нам!
И мы им спели. Червонец на пиво заработали.
"По весенней воде…" Ох, далеко нам до той воды, далеко…
На выездном посту мы появились рано, часов в семь. Темно, мороз за тридцать, машин нет. Приходится все время забегать погреться в коммерческий ларек. После того, как мы почтили его своим присутствием раз пять, хозяйка знает о нас все. Куда мы едем, как мы едем… Ее это само собой ужасает. Редкого цивильного человека не приведут в ужас два маньяка, добирающиеся в декабрьские морозы из Красноярска в Читу, и хозяйка чипка не стала исключением. Когда мы решили, что пора уже обратиться за помощью к дпсникам, чего я очень не люблю,
— Держите, ребята, дорога у вас дальняя, пригодится…
Мы поблагодарили, вышли и открыли пакет.
— Лаваш!!! — это мой радостный вопль.
— Прима!!! — а это уже Паук. Он без курева жить не может.
Дпсники, по причине мороза из будки еще не показывались.
Лишь один из них, очевидно, самый молодой, сметал снег с площадки.
— Здравствуйте, извините, не могли бы вы нам машину застопить. Мы с другом автостопом в Читу добираемся. Вот уже два часа, как на трассу вышли, а до сих пор уехать не можем. А мы вам подметем все здесь…
— Щас! Я и сам подмету, — отвечает постовой, — думаешь, я какого черта на мороз вылез и метлой махать начал? У нас там холодно, обогреватель накрылся — спираль лопнула. Вот я и вышел погреться малость. Вам, что сразу до Читы?
— Да нет, что вы! Хотя бы до Канска!
Если у меня по непонятной причине долго не стопится, я обычно начинаю предпринимать решительные действия — идти пешком, докапываться до гаишников, заходить в придорожные кафешки… После того, как я начинаю моделировать таким образом ситуацию, она начинает изменяться к лучшему. Появляются на трассе нормальные драйверы, которые и забирают меня с дохлой позиции. Так и на этот раз, едва мы успели отойти от поста, как к нам подрулил "Москвич" и забрал нас до Березовки. Там мы долго не стояли и N часов спустя, сменив кучу локальных машин, оказались на выездном посту Канска.
Помню как-то Дори, гнома из Омска, остановили дпсники, где-то на Урале, проверили ксиву и разговорились:
— А кто такой драйвер?
— Драйвер — это водитель, не любой, правда, а "правильный". Тот, который подвозит, или хотя бы как-то реагирует на твое присутствие. Покажет жестами, что мест у него нет, или едет он в другую сторону. А то многие проезжают, морда тяпкой, как будто меня и нет вовсе.
— А ты знаешь, — смеются постовые, — как называются те, что не останавливаются? С драйверами, как ты их называешь, и нам проще и приятней общаться, они на трассе не в первый раз, знают, что к чему. Ты к нему, плати, мол, штраф, за то-то и то-то, а он тебя куда подальше посылает… А эти, которые от Пырьевки до Пырьевки едут, те просто убитые, с ними объясняться запаришься…
— Верно. Я однажды в Ишиме сказал мужику на "шестере", что в Самару еду, на фестиваль Грушинский, так он на меня пару минут тупо пялился, а потом спрашивает: — А где это такое?
— Во-во, и у нас с ними примерно такие же базары. Ну, так знаешь, как они называются?
_?
— Водятлы. Не водители и не драйверы, а водятлы. Понял?
Наступление темноты застало нас неподалеку от станции Тинской. Мы знамо дело, решили пересесть на собаку, тем более, что, судя по времени, они должны были еще ходить. Так оно и вышло. Вписались мы в собаку до Тайшета. По дороге неплохо выспались, и, что было не менее приятно, согрелись. Но что ни говори, 370 км за день, даже учитывая, что нас двое, это мало. Ну да ладно. Попробуем увеличить расстояние между нами и Кырском с помощью детей Набу-Набу, то бишь поездов. С такими мыслями мы направились к расписаниям. Выбор у нас был невелик: скорый "Челябинск — Чита", почтовик "Москва — Владивосток", плюс великое множество товарняков. А как запасной вариант, утренняя собака до Нижнеудинска.
Не люблю я вокзалы. Вокзал он и есть вокзал. Суета сует и все суета. Гопота кругом, кругом гопота. Единственное, что радует в сибирских гопниках, так это их патологическая вежливость. Прежде чем бить в морду, они обычно здороваются, обращаются на вы…
Под Красноярском есть местечко Чернореченская. Занесло меня на вокзал оной станции часов в десять вечера. До утренней собаки девять часов, на улице метель страшенная, вылезать из сравнительно теплого помещения и впрашиваться в поезда не хочется. Зал ожидания, как, впрочем, и сама станция небольшой, я в нем один сижу. В смысле сидел. Заваливается с платформы человек семь местных и начинают с удивлением меня разглядывать. Понятно, таких здесь еще не видели. Продолжаю писать письмо, как ни в чем не бывало.
—
А я, как всегда, — в черном берете, белом шарфе… У нашего народа, не избалованного высшим образованием, человек в берете ассоциируется только с художником. У кого кругозор чуть пошире, с Че Геварой.
— Да нет, ребята, не художник. Я музыкант, песни пишу.
— О, классно! Вы нам сейчас песню напишите! Музыку не надо, мы потом сами аккорды подберем. Вам полчаса хватит? А то нам уже уходить скоро.
Опаньки. Чуть не встрял. Пишу я, значит, песню для ребят, а сам думаю: "Хорошо, что я не сказал, что художник — рисовать-то я не умею". Песню написал жалостливую, за любовь. Долго меня "пацаны" хвалили. Руку пожимали, понравилась им песня. Ну, а как ушли они, расстелил я полиэтилен, спальник, да и спать лег.
На кухне "Геркулес" доели тараканы, Пустых бутылок лес, немытые стаканы. Гитара вновь не строит, истерты пальцы в кровь За дверью ветер воет. Прощай, моя Любовь! А ночью снег пойдет и станет белым город, Я выйду из ворот, подняв повыше ворот. Куда глаза глядят, по городу пойду, Хочу забыть твой взгляд, хочу, но не могу. Ладони площадей меня радушно встретят, Я думаю о ней, единственной на свете. На волосах моих, не тая, снег лежит. Без милых глаз твоих, как мне на свете жить? А утром я вернусь, меж спящими людьми. Пройду и улыбнусь, да что ж я, черт возьми! Включу холодный душ. Все расскажу воде. И смоет душ, как чушь, всю память о тебе.Вот и в Тайшете к нам подвалила теплая компания человек в семь, и попросила, очень вежливо попросила, для них попеть. А нам что, жалко что ли? Чернореченская песня про "Геркулес" им тоже понравилась. Между песнями поспрашивали нас с Пауком за жизнь, за понятия. Хотел я их на денежку раскрутить, но не вышло.
— Нету у нас денег, мы сами у вас спросить хотели, а вы уж поди и забыли, когда их в последний раз в руках держали…
И с челябинским и с московским поездом мы обламываемся. Обошли все вагоны, со всеми переговорили, но вписаться так и не смогли. Что ж. Такова се ля ви. Придется искать будку путевых обходчиков и до утра в ней кашу варить. Сказано — сделано. Уже через полчаса блужданий по путям искомая будка обнаруживается. В будке — печка, доброжелательные обходчики… Все-таки хорошо быть научным путешественником. Бомжи, тюлени и глюки страдают от сквозняков и голода на вокзале, а мы с Пауком — в теплой будке варим кашу: Я специально вожу с собой зимой маленькую миску, вода в которой долго не закипает, и горох, который долго разваривается. За те три часа, на протяжении которых варится каша, успеваешь и согреться, и пообщаться с хозяевами, и даже выспаться. Я, правда, время от времени выбегаю на мороз, чтобы попробовать вписаться в локомотивы товарняков, идущих на Восток, но, в конце концов, бросаю это гиблое дело, и последовав примеру мудрого Паука, ложусь спать.
Лишь утром, погрузившись в электричку, и увидев там, тех же самых людей, с которыми мы встречались еще в Тинской, мы понимаем, насколько распространен в народе способ перемещения в пространстве посредством этих самых электричек.
К нам подходит парень, лет двадцати пяти, вещами не обременен, выражение лица глуповато-гоповатое.
— К вам можно подсесть?
— Конечно.
— Я в Хабаровск еду, к брату. А вы тоже далеко?
В ходе разговора выясняется, что зовут его Саша, едет он из Томска, в котором на него охотилась чеченская мафия. Чем бедный Саша ей досадил, мы так и не поняли, но он нам понравился, и мы решили приобщить его к великому учению автостопа. Так что в благословенном городе Нижнеудинске мы вышли вместе и втроем направились в сторону трассы. О ее местонахождении нижнеудинцы имели самое смутное представление. Каждый новый опрошенный излагал нам свою версию. Наконец нам удалось вычислить хотя бы примерное направление, в котором следовало двигаться, и мы побрели через огромный частный сектор, промзону и прочие прелести.