Уроки лишнего и нужного
Шрифт:
Пара влюбленных у фонтана, десяток одиноко бредущих фигур – вся публика концертного зала.
Возвращался случайными переулками, темными тротуарами, и ни души.
Таблички улиц ничего не говорят.
Еще перекресток – куда грести?
Двухместный «Смарт» от небольшой тени у колес рулит как бы несколько боком, а катит прямо, может это нос майора, бегущий хозяина?
Гордая горбинка, глубокие ноздри страстно дышат огнем…
«Нос» развеселил.
Повернул за ним – и стрелы: «Лувр» – «Площадь Республики».
По
– Где шлялся?! – сердито встретил друг.
Лучший ужин – сыр и вино.
От батона с пропеченной корочкой ломают руками.
Щенки разных пород в клетках с белой стружкой весело задирают друг друга.
Нюхают палец, прижатый к стеклу, и крутят дружески хвостиками. Спят на боку, калачиком.
На спине, раскинув «руки» и «ноги», как дети. Голова в миске, а там стружка вместо еды – мягкая подушка.
Птичьи вольеры походят на трибуны стадиона.
Ряды ярусов полны птичьего народа.
Тесно, локоть к локтю, то бишь, крыло к крылу.
Особо нервные «тифози» скачут по рядам, машут крыльями, толкаются и галдят.
Но большинство чинно и покойно, ожидает начала матча…
Как нечаянный привет «коряги» из стволов, корней, толстых веток.
Тоже едва тронуты рукой – убрать грязь, землю, труху, чтобы в обычной гнилушке обнаружить почти реальную, но лучше фантазийную, фигуру зверя или птицы.
А то и скульптурный портрет деревенского соседа; девицу, лежащую на боку…
Из подобных шедевров, без кавычек и ложной скромности, у него экспозиция от «Адама», «Евы» и «змея-искусителя» в райском яблоневом саду, сразу за домом и грядкой лука; разбросана по усадьбе и завершается там, где огромный олень, сколок разбитого небесным огнем векового дуба, в последнем, но вечном прыжке распластался по бревенчатой стене дома.
Яркая голубая заплата на строгом сюртуке Парижа – Центр Помпиду. Небоскребы уродами торчат, слава богу, далеко по окраинам.
Четыре революции здесь не разрушили храмов, России одной достало все, почти, разорить.
Может, потому трудно живем до сих пор?
А Маяковский еще мечтал – всемирная пролетарская превратит и Собор Парижской Богоматери в кинотеатр…
С нарочитой доброжелательностью в глазах подкатил художник. Нетрудно понять из его французского или итальянского: «портрето, портрето».
Ткнул в грудь себя, потом его – сам, мол, арт, тебя нарисую, зачем-то соврал.
– А-а… – поверил и закивал, протянул холодную ладонь. – Коллего, коллего.
Так принят был в союз художников Монмартра.
И никто больше не пожелал писать его портрет.
…Как там оказался? Кто вооружил волшебной оптикой первого взгляда – видеть витающий вокруг предмета нимб его художественной сути?
«Не захочешь, а воспаришь» – этот самый Париж?
«Ах» – Париж! «Эх…» – Мало… «Ох…» – Пожить бы.
«…н у ч т о П а р и ж? Дома там пониже, толпа
(из разговора)
Entre nous [3]
Чем Отметил, распорядись.
Не сетуй, чего не Дал.
Неумение молчать опаснее умения говорить.
Лицо женщины – выше плеч и ниже талии.
Еще язык и глаза, бюст и пейзаж спины…
Походка, наконец.
В общем, много статей…
Кто-то сказал, лень – ржавчина, разъедает быстрее, чем труд изнашивает.
Не от «противного» женщине, лучше от «приятного»…
3
Между нами (фр.) А если совсем «между»… «Все бессмысленно, только писать, слушать музыку, пытаться думать», – сказал поэт, уже представлен здесь.
Сознательно или случайно в чужую роль, коли заложено предками – обезьянничать…
Скаредность прячется за бескорыстие.
Порочность клянется любить.
Трус петушится.
Дурак умничает.
Этому, например, удается обманывать, играя, самого себя: «я – писатель».
…Какой артист пропадает!
Девица, как малина, краснеет раньше, чем созревает.
А пощупаешь – еще не готова…
Доброта – в душе?
Если отсутствие прочесть в глазах…
Значит материальна?
И душа?
Другую можно жену, друга – только потерять…
Один умный другой… другой – так…
Оба умные…
Ну, а два дурака – полная гармония!
Имя – «никто».
Там, сям – «нигде».
Нелегкая носит…
Тяжелое одиночество вдвоем.
…Это ты, или мы, может они?
Коэффициент порядочности – о д и н р е н; у самой Рены, моя подруга, он, коэффициент, зашкаливает…
Потерянные таланты, в процентах от состоявшихся, все человечество, без малого.
Не пьешь – не пей, но знай меру…
Не смешно
– Если мне купят том Шекспира за 50 рублей, перед немецким, ровно в 10 ч. 50 минут в 25-й аудитории на глазах всей группы подойду к одному мальчику и, посмотрев на него томным взглядом, положу голову на его плечо… Мальчик из тихих, он сдохнет на месте!
Мальчик тихо спросил: «Спать будешь?»
Закрыл книгу.
Достал челюсть.
Что-то пожевал.