Усилитель. Трижды воскресший
Шрифт:
– Насколько большое строительство ожидается? – спросила королева.
– Точно оценить можно будет, когда работы развернутся. Но скомпрометировав свои две подземные авиационные базы для самолётов вертикального взлёта, оборудованные в бывших горных выработках, только на создание новых Россия будет вынуждена потратить не менее восьми – десяти миллиардов фунтов и, как минимум, пять лет интенсивного строительства. А если русские подземные аэродромы не перенесут, то нескольких ракет хватит, чтобы завалить входы и надолго прекратить их работу. Южный русский вал, документы на который принёс перебежчик, строился и улучшался в течение десятилетий. Полностью обновить его русские не смогут и за несколько лет, им придётся что-то дополнительно делать на имеющихся объектах, что-то укреплять, что-то строить в новых местах и это обойдётся в десятки миллиардов фунтов.
–А
– После того, как информация о предательстве Гефта просочилась в общество, семья оказалась в вакууме. Когда же об этом было объявлено официально, жизнь его жены и детей стали невыносимыми. Его жена продала жильё – очень хороший двухэтажный дом в Москве, причём очень спешила и поэтому цена за дом была на треть ниже рынка. Сейчас она вместе с детьми собирается переехать в город Вольдемар. Видимо, её родители не захотели, чтобы она с ними воссоединилась, а жить у родителей бывшего мужа она не захотела или они её не пустили. Наши контролёры были в Вольдемаре, они убедились, что дом, который она приобретает, очень скромный, в обычном дворянском квартале. Маргарита Гефт нигде не работает, занимается воспитанием детей, так что притока средств нет и видимо, рассчитывает растянуть средства, вырученные от продажи дома, на несколько лет, так как других источников дохода у неё не предвидится.
–Да, тяжело быть семьёй предателя. Но ей лучше надо было выбирать партнёра для замужества, – вставил свои пять пенни Георг.
Западный регион. Зона ограниченного пограничного конфликта.
– Готовность личного состава? – генерал, выслушивавший доклады о подготовке к операции, рукой дал команду садиться очередному выступавшему, и поднял глаза, обводя ими присутствующих.
Подскочивший капитан отрапортовал: – Личный состав роты к проведению операции готов! Взвода поделены на штурмовые группы, боевое слаживание проведено, костяк каждой штурмовой группы составляют сержанты и матросы, имеющие боевой опыт. Задачи и действия разъяснены, доведены до каждого и отработаны. Вооружение и экипировка соответствуют задачам, проверены и подогнаны. Моральное состояние в коллективе хорошее. Доклад закончил.
–Садись, – вновь махнул рукой генерал.
Разработанная операция была не только дерзкой, но и рискованной, как бы не убеждали в обратном генерала подчинённые: на три с половиной километра проникнуть в тыл противника по заброшенной канализационной трубе, и, оказавшись в тылу у важного «опорника», захватить его. Если получится, то господствующая высота, потерянная два года назад, вновь станет нашей, и с неё можно будет контролировать низины в юго-западном направлении ещё на два с половиной километра, до реки. Дорогой приз. И вложено сил уже немало – с ранней весны трубу расчищали, чтобы обеспечить не только возможность передвижения для солдат, но и для автономных тягачей. И всё равно было узко. Чтобы хоть какую-то технику приспособить к движению в тесном пространстве, пришлось укорачивать тележки роботов, предназначенных для вывоза раненых, кое-где выравнивать повороты и ремонтировать прогнившие трубы. И всё это – в абсолютной тишине. Последнее обследование туннеля группой боевого управления показало проходимость трубы по всей длине и возможность свободного перемещения морпехов и их снабжения, в случае проведения операции, на территорию заброшенного завода, на западном склоне горы, в тылу опорника. Но на самом верху холма, всего-то в паре сотен метров от завода, была полуразрушенная церковь, использовавшаяся противником как наблюдательный пункт. Солдат там немного, но штурмовать их придётся в гору, и если они поднимут шум, то с опорного пункта, тоже с расстояния в двести метров, к ним подоспеет подмога и тогда вся операция может пойти прахом. И решать надо сейчас: ближайшие две ночи будут туманными, а дальше по прогнозу дожди, и как только в канализационную трубу начнёт поступать дождевая вода, не факт, что роботы смогут пробраться в грязи. Так что решение надо принимать сейчас – или штурм, или откладывать до следующего лета.
Подчинённые ловили задумчивый взгляд генерала, он ещё раз оглядел собравшихся и встал.
Тут же поднялись и все офицеры.
– Товарищи офицеры! Проведение операции утверждаю, – увидев, как разгладилось лицо только что докладывавшего капитана, генерал про себя выругался: – Бть, Иван, тебе бы только воевать!
– К четырём часам утра штурмовые группы роты должны быть на исходных позициях на территории завода. После их занятия начинать скрытное
* Бог есть свет и нет в Нём никакой тьмы: Первое Соборное послание св. Ап. Иоанна Богослова, 1:5.
Глава 5
Владимирский военный госпиталь.
К занятиям по обследованиям и лечению дяди Толи и позже присоединившемуся к нему дяди Виктора, прибавились поездки в военный госпиталь города – Татьяну там хорошо знали и мне в её сопровождении разрешали присутствовать даже при обходах, когда врачи заходили в палаты и выслушивали и осматривали больных. Иногда я просто сидел на стуле в углу какого-нибудь кабинета и смотрел на то, как проводится приём. В один из дней, когда я скромно сидел на стульчике у врача и слушал жалобы на здоровье очередной бабульки, сестра Татьяна позвала меня в приёмную хирургии: – Посмотри на больного, у него с сердцем проблемы.
Я вплотную приблизился к большому стеклу, отделявшему меня от хирургической комнаты, в которой работало несколько врачей, столпившихся вокруг больного. Один из врачей вышел, и, пошептавшись с Татьяной, подошёл ко мне.
– Андрей, познакомься, это Юрий Васильевич Евич, главный врач госпиталя.
Я вежливо кивнул головой, а врач встал рядом со мной и негромко спросил: – Сердце слышишь? Видишь? Какое оно?
Я как мог, попытался рассказать врачу, помогая себе руками и шевеля пальцами, так как ещё не привык к медицинской терминологии, описывавшей работу сердца, и слов мне не хватало. Я «видел», что сердце функционирует неправильно, но описать было сложно.
– Мне Татьяна говорила, что ты и поправить работу сердца можешь. Отсюда справишься, или далеко?
Я ответил, что могу попробовать, хотя лучше бы было, чтобы руки были рядом с сердцем.
– А ты немного, чуть-чуть, аккуратненько, попробуй встроиться и потом немного исправить. Не получится – не страшно.
Я, прижавшись носом к стеклу, сосредоточился и закрыл глаза. Обычно, когда я лечил руками, мне казалось, что над кончиками пальцев создаются прозрачные плоские «подушечки» из света, которыми я и воздействую на организм. Здесь же эти «подушечки» нужно было создать на расстоянии и уже ими надавливать на сердце в нужных местах. Как я ни старался, сделать подушечки на таком большом расстоянии у меня не получилось: в процессе работы мне нужно было не только наращивать подушечки, но и удерживать их; концентрации или дара не хватало, чтобы справляться сразу с двумя работами и подушечки развеивались быстрее, чем я мог их нарастить. Через несколько минут попыток, я понял, что слишком устал…
– Не получается, руки соскальзывают, – расстроенно вздохнул я.
– Не страшно. Потренируйся дома, и попробуем ещё. Главное, старайся понять, что тебе нужно сделать. А навыки придут, – ответил врач, и, попрощавшись с нами, ушёл в хирургическую.
По дороге домой Татьяна мне рассказала, что выходивший к нам врач – не простой, а доктор наук. Он получил медицинское образование в Москве, в институте дружбы народов. Много работал в зонах военных конфликтов и спас сотни раненых. Обучил десятки хирургов, в том числе и Татьяна у него училась. И с отцом Игнатием он дружен и пообещал ему, что никто о моих занятиях в госпитале не узнает.
Владимир. Монастырь.
Каждый день пару часов мне выделяли на «медицинские тренировки», которые дядя Толя называл «медитациями». Постепенно я научился воздействовать на организм «больного» с расстояния в несколько метров. Я быстро уставал, иногда сложно было сосредоточиться, но, как опять же говорил дядя Толя – «прогресс налицо».
По мере того, как у меня всё лучше получалось лечить, отец Игнатий и сестра Татьяна давали мне всё новые задания. Но на очередной «медитации» отец Игнатий меня огорошил: – Сейчас ты работу сердца регулировал. Замедлял и ускорял. А теперь попробуй остановить сердце полностью, на два-три удара, и запустить его снова.