Усилитель. Трижды воскресший

Урусов Алексей

Когда мы дошли до палаты, капитан уже был под наркозом, и я, войдя, сразу же уселся на стул и протянул руки под позвоночник. Я порадовался тому, что при переходе на «зелёное зрение» свечение от офицера стало светлее и ярче, и воспринял это как улучшение его настроения и внутреннего состояния. Мне казалось, что я стал лучше разбираться в даре, моё восприятие становилось более чувствительным и вот это изменения окраски и яркости зеленоватого свечения, которое я считал признаком выздоровления офицера, ранее мне было недоступно.

В этот день, я почему-то устал больше обычного – казалось, что нужно сделать ещё чуть-чуть, чтобы скрепить нервные нити: если я не сращивал их надёжно, то за ночь они втягивались назад, и чтобы вытянуть их, приходилось тратить

силы заново. Когда я закончил, сестра Татьяна обратила внимание, что я бледный, но я лишь махнул рукой, садясь в машину – в школу завтра не идти, домашку вечером делать тоже не нужно, вечером погуляю до конюшни, к утру высплюсь – и всё будет в порядке. Однако в машине мне стало гораздо хуже – то ли организм почувствовал, что не нужно больше напрягаться и решил расслабиться, то ли просто усталость накатила, или укачивать начало… Сдерживая позывы к рвоте, я замахал руками и, чтобы привлечь внимание, заколотил рукой по спинке сиденья. Как только машина остановилась, я выскочил, сделал несколько шагов по обочине и сложился пополам – настолько сильно меня выворачивало. Через несколько минут, отдышавшись, я поднялся, прополоскал рот водой и вновь сел в машину.

– Как ты? – расстроенно спросила Татьяна.

– Плоховато: две котлеты пропали…

Вечером меня за переработку отчитал ещё и отец Игнатий. Он же предложил, чтобы я, попробовал лечение и на себе – и оказалось, что так я гораздо быстрее учусь – на своём организме я сразу же видел, какой эффект производят «подушечки» на разные органы и участки тела и как ими эффективнее пользоваться. Так что «самолечение» стало для меня чем-то вроде развлечения, которым можно было заниматься на досуге или в паузах между делами.

Вся следующая неделя ушла у меня на лечение офицера, постепенно я увеличивал время работы с пациентом, так как меньше уставал и с каждым разом мог удерживать концентрацию всё дольше. А иногда, пообедав и отдохнув, я проводил ещё один сеанс.

В один из дней заключительная часть лечения пошла не по плану – офицер вдруг открыл глаза и негромко сказал: – Так вот он какой – новый метод лечения. А мне по ушам тут ездят и ничего конкретно не говорят. Я сегодня метаболизм подразогнал, чтобы наркоз быстрее кончился – я «водяной» по силе и с жидкостями хорошо справляюсь, хотелось увидеть, что со мной делают. Спасибо тебе, пацан. Я-то уж, когда в себя пришёл после ранения, думал, что всё, отвоевался Ванька: когда спина всмятку, кости торчат во все стороны, и нижнюю часть тела не ощущаешь – какой я солдат? Да и жить не хотелось: разве это жизнь – в каталке? А теперь ещё повоюем! У меня сын скоро родится – я ему в честь тебя имя дам. Зовут-то тебя как?

– Андрейка я, Первозванов. Но никому про лечение рассказывать нельзя. А то мне влетит.

Офицер внимательно посмотрел на меня и слегка кивнул головой: – Честью клянусь.

Пока мы разговаривали, концентрация у меня упала. К тому же, в палату вошли Юрий Васильевич и Татьяна и стали мне делать непонятные знаки руками. Я встал и отправился на выход.

Ещё несколько дней я приезжал в госпиталь, пока врач не сказал, что лечение офицера-морпеха успешно завершено, работа спинного мозга полностью восстановилась, операции на позвоночнике тоже завершены и прошли с положительным результатом, Иван Михайлович идёт на поправку, и котлеты мечет чуть ли не десятками.

Я порадовался выздоровлению офицера – батюшка Игнатий всегда говорил, что надо по мере сил помогать тем, кто сражается в пограничных конфликтах, ведь они за нас воюют. Я ещё не вырос, и в солдаты меня пока не возьмут, но вот хотя бы так, полечив героя, я что-то сделал для нашей армии.

***

– Иван Михайлович, можно к Вам? – Евич, главный врач госпиталя, в принципе, не нуждался в разрешении, чтобы заходить в палаты к больным, но правил вежливости придерживался сам и настойчиво внедрял среди подчинённых.

– Да, заходите, Юрий Васильевич, рад Вас видеть, – раненый

офицер отложил в сторону книгу.

– А я очень рад хорошему прогрессу в Вашем лечении. Я Вам свежие снимки спины принёс. Посмотрите на позвоночник, – Евич протянул одну из рентгеновских фотографий: – он как новый. Точнее реально новый. Мелкие осколки позвоночника, которые раздробило при ранении, соединены новым костным материалом – собственным материалом Вашего организма, который пока не полностью затвердел, но в течении месяца станет прочным. Пока придётся немного походить в корсете, чтобы уменьшить нагрузки. Это же касается и спинного мозга, который в местах разрыва воссоздан из новой ткани. Старые снимки, я думаю, Вы видели и помните, как это всё выглядело.

– Юрий Васильевич, в Вашем госпитале мне вернули возможность полноценно жить, Вы можете не сомневаться, моя семья состоятельная; как госпиталю, так и Андрею я готов оказать значительную помощь.

– Иван Михайлович, у меня и у Андрея к Вам просьба противоположного плана: мне нужно, чтобы Вы не только забыли о «методике лечения», – Евич при этом показал пальцами кавычки, – но и распорядились об уничтожении всех документов, касающихся Вашего лечения у нас. И никаких следов, в том числе и финансовых, остаться не должно. Вы в своём требовании об уничтожении медицинских данных можете просто сослаться на тайну рода, это будет достаточным основанием. Я пообещал, и крест целовал, что сохраню тайну Андрея: если где-то всплывёт информация об уникальных возможностях ребёнка, он на всю оставшуюся жизнь превратится в подопытного кролика. Ему и так в жизни не повезло – он в приюте воспитывается, а там, как бы ни старались, семейного уюта и тепла не получится. Пусть вырастет, и уже во взрослом состоянии сам принимает решение – что делать со своим даром.

– Понимаю, Юрий Васильевич. Обещаю всё исполнить. Сегодня же позвоню семейному нотариусу и он выправит все бумаги и через два-три дня документы за моей подписью будут у Вас.

Глава 6

По дороге на Куликово поле.

Очередная неделя началась с подготовки к поездке на Куликово поле. Так как год был «юбилейный», телевидение планировало сделать большой фильм про сражение и показать его к праздничной дате, поэтому фестиваль с осени перенесли на лето, сражение готовилось масштабным и участники мероприятий съезжались заранее для тренировки с телевизионщиками. Добирались мы на микроавтобусе, куда вместе с дядей Толей загрузились Сергей и ещё трое приютских реконструкторов примерно его возраста и я, а в заднюю часть машины закинули палатки и снаряжение. Степан в этот раз с нами не поехал – у него осенью начиналась учёба в выпускном классе, и он уже начал готовиться к экзаменам. Машина, которую вёл дядя Толя, легко наматывала километры, в Москву мы не заезжали, а проехав по МКАДу-Два, повернули в сторону Коломны.

– Поедем тем же маршрутом, как шли русские войска на битву, – пояснил Анатолий Дмитриевич.

По дороге мы сверялись с историческими картами движения русских войск на Куликово поле и зачитывали отрывки из «Слова о Донском побоище», так что поездка была увлекательной.

После Коломны дядя Толя повернул направо, а добравшись до Ступина, машина уверенно свернула на юг. Дороги не были загружены и добрались до Дона мы быстро.

Там все мы смогли оценить масштаб предстоящего мероприятия – лагерь фестиваля растянулся почти на километр! Проехав вдоль всего лагеря и выбрав с помощью распорядителей место для палаток, мы сгрузили вещи, а дядя Толя отогнал машину на стоянку и вернулся уже пешком. Пока он отсутствовал, мы отгородили вешками и лентами свою зону, установили палатки и приготовили место для костра. При готовке обеда мне, как всегда, досталось чистить картошку, а кашеварили в этот раз Евгений и Виталий. Получилось съедобно, дядя Толя их похвалил и разрешил нам осмотреть окрестности и сходить в музей – он работает и участникам фестиваля там будут рады.