Услышь мой голос во тьме
Шрифт:
Резко зажала рот рукой, зажмурилась, удерживая крик в непослушном теле. Вновь подняла глаза наверх. Ничтожная, маленькая, жалкая перед лицом этой «обыденности». Обыденности войны.
— Последнее объятие… Последнее…
Прижала со всей силы ладони к лицу и сипло простонала, приоткрыла трясущийся мокрый рот, из которого не было слышно ни единого звука тех рыданий, что разрывали ей грудь.
Бен лил немые слёзы и мучился невозможностью подойти к Рей и утешить, спасти от этой уничтожающей радость картины. Он знал, что её горе ему не принадлежит, но ему вдруг остро, сиюминутно захотелось тоже им владеть. Разделить
Рей позабыла о друзьях, что искали её по всей галерее, не подозревая, что она по-прежнему стояла здесь.
«Последнее объятие» — напоминание всем живым, как непредвзята, равнодушна смерть.
Последнее объятие. Режущее холодом воспоминание: морозный воздух во мраке, заиндевелая белая пыль.
«Последнее объятие», — беззвучно шептали губы Рей по дороге домой.
Последнее объятие — улыбка Бена Соло медленно гасла на счастливом лице. Последнее объятие — слабеющие окровавленные пальцы.
Смерть.
Последнее объятие поглотило первый и последний поцелуй.
Тишина. Ужас. Печаль.
Немой крик, рыдания, не дающие вздохнуть. Она коснулась пустоты, где только что был он. Укуталась его свитером, словно стала им, и послушно легла на продрогшую землю, сжимая в объятиях призрак последнего объятия. Всё ещё хотелось трогать чёрные пряди, гладить испачканную кожу, всё ещё хотелось смотреть в его глаза без стыда. И льнуть. И льнуть, и льнуть, и льнуть!
Смерть.
Сжалась в тёмной гостиной, схватив себя за плечи, призывая избавляющий от страданий сон.
«Последнее объятие. Последнее. Последнее на всём белом свете…»
Бен вернулся домой и не сразу вспомнил про просьбу Арди, поглощённый переживаниями о незнакомом человеке. Неудобно, странно, некомфортно. Даже немного стыдно предаваться этим эмоциям. Он ничего не знает о той девчонке и впутался во всё это, словно они давние друзья и ему есть дело до её чувств.
«Чёрт побери, совсем забыл про флешку! Теперь опять тащиться куда-то в темень…»
Ночная короткая поездка немного прочистила ему голову и привела в порядок нервы.
Позвонился в дверь неуверенно, понимал, что мог кого-то разбудить, но он привык, что Арди обычно поздно возвращалась от Кори, поскольку Митч частенько засиживался допоздна, то играя в видеоигры, то смотря очередную новинку кино.
— Мать моя, ты такой зловещий, я чуть в штаны не наделал! — захохотал с порога Митч. — Весь чёрный, на фоне чёрного неба — огромная мрачная хреновина с широченной, как у великана, грудью.
— Прямо заманчивое объявление для брачного агентства, — усмехнулся Бен, как обычно удивившись широте чудаковатого воображения этого парня.
— Чего так поздно? Надеюсь, ты это, того, накидаться зовёшь? — заговорщически понизил голос и щёлкнул пальцами у горла.
— Это как-нибудь не сегодня, — нахмурился Бен. — Меня Арди послала за флешкой Кори, по учёбе там что-то…
— А, ну, заходи тогда. Моя душа спит уже, я флешку тебе сам принесу. — Прошёл внутрь, но вдруг резко затормозил и обернулся: — Тихонечко только, у меня там подруга в гостиной спит. Расстроенная ко мне примчала, не хочу, чтобы она проснулась и опять рыдала.
— О, да без проблем. Я тут постою, заходить даже туда не стану.
— Я бластерным
Бен уставился на цветочные горшки и напольные подставки для них, на склонившие головки цветы. Под одним из горшков лежала салфетка с вышитой красной эмблемой повстанческого движения, вся заляпанная и засыпанная въевшейся в ткань землёй, с ободранными кончиками симметричных изгибов. Прикоснулся пальцами к торчащему краю эмблемы и очертил узор. Он вспомнил, как ребёнком ковырял такую нашивку на костюме матери.
Из глубины гостиной донёсся глухой, сонный стон, и Бен поднял голову на его звук. Прищурился, вглядываясь в полумрак комнаты, освещённой единственным светильником, стоящим на тумбе у дивана.
«Последнее объятие», — печально шепнула девушка в лихорадке сновидений.
Бен тяжело выдохнул, сжал в кулак руку и сделал шаг. Замер, обдумывая смысл совершаемых действий, но не находил его. Ничего. Кроме невыносимого желания подойти.
Тихо приблизился к спящей и осторожно опустился на колено подле дивана. «Я хотела принять твою руку. Хотела…» — она сжала край пледа и вздрогнула. На лбу выступила испарина, в ресницах притаился трепет, брови нахмурены — страдание зажало её в клещи. В этом лице было что-то родное, приятное, успокаивающее, но боль, проступавшая на нём, ранила Бена, заставляла чувствовать себя ничтожным из-за неспособности что-либо сделать, чтобы её унять. Протянул пальцы и ласково коснулся подбородка девушки, прогладил, затем легонько подул на прядь, спавшую ей на глаза. Девушка инстинктивно почесала нос и шмыгнула.
Сверху раздались шаги, Бен испуганно дёрнулся и вернулся к входной двери.
Рей чавкнула, прочистила горло, медленно разлепила тяжёлые веки и сощурилась от света лампы. В пелене полумрака она увидела тёмную фигуру, покидающую порог дома. Словно призрак. Она протянула дрожащую руку вслед тающему видению: «Пожалуйста, не уходи», — еле слышно проговорила Рей. Щёлкнул засов, образ растворился. Она тихо всхлипнула и уткнулась лбом в подушку.
Бен скверно спал этой ночью. Ворочался в постели, не мог найти удобное положение, которое бы принесло долгожданную сонливость. Его тело полыхало, разум не мог успокоиться, вышвырнуть прочь грустный голос той девушки, трепет ресниц, сбитое дыхание. Подскочил с постели, охваченный беспокойством и болью, с громким треском открыл окно и высунулся наружу чуть ли не всем корпусом.
«Ну, что за дела? Ну, дайте поспать!» — ворчливо раздалось из соседней комнаты. Вполне ожидаемо.
Тяжёлый и густой, влажный ночной воздух охладил его пыл.
«Хм, и что бы ты сделал, болван, а? Подошёл бы и утешил её, сказав, что всё будет хорошо? Троекратный, нет — пятикратный — чемпион болванского спорта! Кто ты вообще такой для неё? Ты не в силах унять её скорбь. Ты последний, кого она захочет видеть… Силы небесные, да почему я столь остро на этом зациклился? Будто больше не о чем беспокоиться! — Бен ловко перекинул ноги и уселся на подоконнике, уставившись на спящие дома и едва разгорающееся зарево вдали, на прозрачный туман, клубящийся позёмкой по мокрой траве. — Идея Митча напиться, сейчас кажется самой здравой. Я практически не выползаю с работы, ничем не интересуюсь. Пора бы посмотреть город, повеселиться, как это делают все обыкновенные люди. Мне нужно что-то обыкновенное, нормальное».