Услышь мой голос во тьме

Victoria M Vinya

Рей молчала и посмотрела на протянутую руку. «Почему ты так со мной говоришь? Чужой и далёкий. Словно не существовало тех лет, наших ссор, откровений, сомнений, бесконечных столкновений. Будто не прилетал на край Галактики, чтобы спасти мою душу, не прижимал к себе, не отдавался моему поцелую. Неужели совсем не помнишь меня? Умоляю, вспомни! Это ведь я. Я!» — готово было сорваться с её языка. Подняла голову и увидела его смеющиеся глаза, в глубине которых радость высекала искры, знакомые большие губы, сложенные в добрую улыбку. Рей отчаянно захотелось броситься ему на шею, целовать его весёлое лицо,

гладить плечи, сжать в объятии, присвоить, увести, не отдавать… Сглотнула, прикрыла веки, глубже вдохнула, вновь открыла глаза и приказала себе успокоиться.

Бен сделал лёгкое приглашающее движение пальцами. Рей пронзило огнём воспоминаний.

«Присоединяйся ко мне. Пожалуйста».

«Ты знаешь, что нужно делать. Ты знаешь».

Медленно протянула руку навстречу, жадно ловила в лёгкие момент, неминуемо приближалась к долгожданному прикосновению, к окончанию тоски и одиночества. Почти достигла его пальцев, осталось лишь коснуться — одёрнула руку и усердно потёрла ладонь, словно ужаленная.

Бен смутился и пришёл в растерянность.

— Я чем-то обидел тебя?

Митч зашёл за спину Рей и шутливо пихнул её в сторону Бена с такой силой, что их лица очутились в сантиметре друг против друга, и глаза обоих испуганно округлились от неудобной близости.

— Она у нас диковата малость, к этому надо привыкать!

— Всё в порядке, ничем не обидел! — буркнула в губы Бена Рей, лишь бы Митч прекратил свои шутки. Отшатнулась в сторону, нервно оправила волосы.

«Ты в самом деле меня не узнаёшь? В самом деле?» — она всё ждала, что ещё мгновение — и его беспокойство, пустое дружелюбие и блёклая заинтересованность сменятся внутренним ликованием, когда он вспомнит её.

Арди подошла сзади к Бену, припала подбородком к его плечу и взяла за руку, переплетясь пальцами: утешение и сочувствие, она пыталась сгладить его смущение перед странной девчонкой. Рей прочла это без труда в её изящных, нежных прикосновениях к Бену. К её Бену! И лишь сейчас осознала, что её счастье было украдено, заперто в чужом капкане из ласки и внимания. «Она ни черта не знает о нём! — с раздражением прокручивала в голове Рей. — Если бы узнала — сбежала бы, истошно визжа от ужаса. Она знает лишь эту его новую «лучшую» версию. Она не знает его всего, не знает так, как я!»

Арди собственнически пошарила по карманам брюк Бена.

— Ты их что, в трусы спрятал? — бесцеремонно хохотнула она.

— Прекрати уже дымить этим дерьмом целыми днями, — спокойно отозвался Бен, страстно перехватив и сжав её запястья.

— Так ты специально не взял мои сигареты? Вот же мерзавец! — Арди капризно толкнула лбом его в спину.

— Я их переложил в твою сумку перед уходом.

— Ну, пусти уже, — выскользнула из его хватки и суетливо стала осматривать содержимое своей сумки. Найдя заветную сигарету, тотчас зажала её меж ярко-красных губ и с облегчением задымила.

Бен посмотрел в сторону Рей, и его охватил необъяснимый стыд. Иррационально и непостижимо — отчего именно это гадкое чувство? Опустил взгляд к её рукам: она всё потирала пальцы, будто обожглась. «Ей мерзко в моём присутствии. Не знаю почему, но так и есть. Будто чувствует, что я из себя представляю на самом деле — поломанный, жестокий, запутавшийся, отвратительный самому

себе. Мне так хотелось утешить её, но, видимо, я способен лишь напугать и смутить её. Поди, испытывает тошноту от самого моего вида. Пожалуй, даже не будет сюрпризом, если узнаю, что виновен в её печалях. Если узнаю, что по моей вине она лишилась того, о ком страдает: на войне я не думал о тех, кого должен был уничтожить, не жалел их. Быть может, я не пожалел и того, кто был ей дорог».

Долгожданное знакомство не принесло удовлетворения. Бену было досадно от того, что на протяжении почти всей прогулки Рей молчала и лишь изредка одаривала его боязливым взглядом, который тут же отводила и принималась с напускным интересом осматривать деревья и кусты. Больше всех говорили Митч и Арди: они завели многослойный, трудно усваиваемый неподготовленными собеседниками спор о живописи. Рей полностью отключилась. Через час Кори настояла на том, чтобы развести костёр и поужинать, утомившись нести полный контейнер еды. Бен предложил ей помощь, распрощавшись с мыслью подключить к этому делу спорящих. Рей молча расстелила покрывало и разложила посуду, после чего отошла к поваленному дереву у обрыва, покрытому мхом, и устроилась на его влажном стволе, устремив взор на зелёную горную гряду в отдалении, за которую почти укатился солнечный диск. Она не понимала, какие именно чувства властвовали над ней, не могла ощутить абсолютную радость: с одной стороны, её душа наполнилась спокойствием, ведь Бен оказался жив, но с другой, на сердце саднила ревность — ядовитая и исступляющая.

«Он тебе не принадлежит, — взывала к голосу рассудка Рей, стиснув горячие ладони, — он не твоя собственность. О небо, неужели ты настолько жалкая и алчная, что не способна просто принять с благодарностью тот факт, что он снова дышит и живёт? Живёт так, как сам того хочет. Пусть даже с ней. Она ведь нравится ему, а ты ничтожный осколок прошлого, который даже его память посчитала вредным и вышвырнула прочь».

Солнце потухло над горными вершинами, на поля легли пепельные сумерки, насекомые и птицы смолкли, лишь треск поленьев в костре играл свою приглушённую мелодию. В воздухе растеклись вкусные ароматы запечённых овощей с мясом.

Перед носом Рей внезапно возникла тарелка, полная угощения.

— Надеюсь, ничего, что с моей руки? — усмешка, но беззлобная.

Рей вышла из отупляющих дум и подняла кверху голову: растрёпанный и с отпечатком очаровательной усталости на лице, Бен показался ей ещё желанней, чем прежде.

— Прости мою оскорбляющую нелюдимость, — её взгляд исполнился сожалением. И когда она протянула руки на сей раз, сперва заключила в ладони его напряжённую кисть, чуть прогладила, после этого приняла тарелку.

Её кроткая спонтанная нежность обездвижила его, околдовала, показалась трофеем, чудесным даром после прежней дикой отрешённости. Бен почувствовал умиротворение от того, что его тревоги, возможно, были напрасными.

— Так я не отвратителен тебе? — с оттенком печали спросил он.

— Что? О Сила, нет! С чего такие мрачные мысли?

— Не знаю, — смешок облегчения, — накрутил себя, наверное… Я по жизни себя накручивал, если честно. Это нередко приносило мне несчастья. Думаю, мне нужно научиться воспринимать кучу вещей проще.