Утраченный мир
Шрифт:
– Иногда он останавливается у этого тротуара... там, возле ограды парка Монсо... Посмотрим, остановится ли сегодня...
Нет. "Ланча" продолжала свой путь по авеню Ваграм.
– В первый раз я едва не упустил его здесь из-за красного светофора... Но теперь я спокоен... Он никогда не меняет маршрута...
Мы были уже неподалеку от улицы Труайон. Неужели "ланча" поедет по этой улице и остановится перед отелем у дома 1-бис? И мы все - Жорж Майо, Альбер Валантен и я - встретимся в холле? И все начнется сначала. Как прежде. Но мы проехали улицу Труайон. И оказались
– Иногда он решается несколько раз объехать площадь вокруг, - сказал Карпантьери.
– Надо вооружиться терпением... Однажды ночью я сделал за ним следом четырнадцать кругов...
Он держался метрах в двадцати позади "ланчи", словно боялся привлечь внимание водителя. В этот час только он да мы колесили по площади Звезды. В конце концов я подумал, а сидит ли вообще кто-нибудь за рулем этой "ланчи", потому что, сколько я ни напрягал зрение, я никого не видел.
– Вы уверены, что он сидит в этой машине?
– Еще бы, конечно.
Мне же казалось, что это машина-призрак, которая так и будет вечно скользить по ночному, вымершему Парижу.
– Смотрите, нам повезло. Он сделал только один круг.
"Ланча" двинулась по авеню Иены.
– И так каждую ночь?
– Нет. Иногда он пропадает недели на две.
– А вы следите за ним каждую ночь?
– Почти каждую. Я стараюсь приходить на свидание как можно чаще.
Слова "на свидание" он произнес с грустью, нашедшей отзвук в моей душе. Я подумал о названии его фильма, "Свидание в июле". Был июль. Стояла жара. Люди разъехались отдыхать. Прошло двадцать лет, и вот нынешней летней ночью я борозжу этот бесплотный город. Я тоже, не до конца это сознавая, вернулся в Париж на свидание в июле.
– Но почему вы уверены, что это непременно Жорж Майо?
Он пожал плечами.
– Хотите убедиться?
Он вдруг нажал на акселератор, и мы, обогнав "ланчу", остановились чуть дальше, на площади Соединенных Штатов.
– А теперь внимание... Он проедет мимо нас... Ведет он машину медленно... Вы успеете его рассмотреть...
Я прижался лбом к стеклу.
– Главное, будьте начеку...
Мимо меня проплыл профиль. Красиво очерченный профиль, который мог принадлежать Жоржу Майо, но был увенчан шлемом совершенно белых волос. На водителе был плащ - также белый, с отложным воротником. "Ланча", обогнав нас, покатила дальше по авеню Иены.
– Ну как? Вы его узнали?
– спросил Карпантьери.
– Да.
Я не хотел его разочаровывать.
– Только Жорж не был седым...
– Не был. Но теперь...
Он вздохнул.
– А я сам... Разве, по-вашему, я похож на прежнего Тентена?
И мы продолжали нашу погоню. Вскоре к нам пристроится еще одна машина. За ней другая. За ней третья. И образуется целый кортеж неведомого назначения - то ли погребальное шествие, то ли процессия паломников.
– Чему вы смеетесь?
– спросил Карпантьери.
– Просто так.
Теперь "ланча" катила по авеню Президента Вильсона.
– Здесь он часто останавливается... У решетки сквера Гальера...
Но нет. "Ланча" продолжала свой
– Вам повезло... Нынче ночью он вообще не делает остановок...
Машина обогнула площадь Иены и въехала на улицу Петра I Сербского. Мы миновали ресторан "Калавадос", куда Кармен частенько затаскивала меня в четыре часа ночи. Она боялась возвращаться домой, а в ресторане мы встречали людей, которые, как и она, не решались лечь спать. Именно в "Калавадосе" однажды ночью Кармен познакомила меня с Рубирозой. Там я впервые увидел и чету Хэйуорд, и - странное дело - меня поразила красота и изысканность обоих супругов. Это здесь, за нашим столиком, по соседству с мексиканским оркестром, собирались Марио П., Сьерра Далле, Людо Фуке, Фавар, Андре Карве и многие другие, все более многочисленные знакомые, и я боялся, что Кармен утратит ко мне интерес, забудет обо мне среди этой толпы, и я навсегда ее потеряю...
– О чем вы думаете?
– спросил Карпантьери.
– Ни о чем.
Я думал о том, что, следуя за белой машиной, мы проделываем теперь тот же самый путь, который я проделывал пешком, на рассвете, когда провожал Кармен из "Калавадоса" к ней домой. Авеню Монтеня. Площадь Альма. Я не успел взглянуть на окна, выходящие на улицу Жана Гужона, я увидел только ограду садика, похожего на нос корабля. Света нигде не было. Должно быть, Кармен давно отсюда уехала. Что с ней стало? Я не отваживался спросить об этом Тентена. Впрочем, если верить его показаниям, он был мало знаком с Кармен. И все же я решил попытать счастья и, откашлявшись, спросил:
– У Майо была приятельница, она жила в первом этаже, за этой оградой...
– Вот как?
– Вы не были с ней знакомы?
– Нет.
Я так и знал. На вопрос, который для тебя важен, никто никогда тебе не ответит. Впрочем, не имеет значения: я сам могу выяснить, что стало с Кармен. Чтобы навести о ней справки, мне не нужен этот бесцветный статист.
– У Майо было столько знакомых женщин...
– сказал он.
– Я в них запутался.
Мы следовали за "ланчей" по авеню Монтеня.
– В газетах писали, что он умер на авеню Монтеня, - сказал я.
– Так писали... Но это неправда...
Тентен остановился почти в самом конце улицы против бывшего гаража. "Ланча" медленно удалялась от нас, пересекла площадь Рон-Пуэн и поехала по авеню Матиньона.
– Вы его упустите, - сказал я.
– Он-поедет по авеню Монтеня в обратном направлении... Так что мы можем подождать здесь...
– Я устал... Я хотел бы вернуться в отель...
– Не можете же вы нас бросить!..
Тентен повернулся ко мне в полном смятении.
Он был прав. Я не мог их бросить. Я сунул руку в капкан, и капкан захлопнулся - обратного хода не было. При виде этой крупной головы с пухлыми щеками и этих беспокойных глаз у меня сжалось сердце.
– Сколько еще ночей вы собираетесь ездить за ним следом?
– Не знаю... У меня бессонница... Так что для меня это не составляет труда...
– Вам следовало бы, однако, решиться заговорить с ним...
– Я пытался, - глухо сказал он.