Уютная душа
Шрифт:
На эту одежду ушли его последние сбережения. Но он понимал: надо не экономить, а срочно устраиваться на службу.
Миллер пил кофе у себя дома и размышлял о превратностях судьбы — как быстро она из преуспевающего профессора сделала жалкого неудачника. Что будет с ним дальше? Душа и тело отвыкнут трудиться, он начнет просыпаться в двенадцать, смотреть телевизор по нескольку часов в день, потом перестанет бриться… А потом от тоски и одиночества начнет выпивать… Он представил себя, грязного и тощего, собирающего пустые бутылки возле скамеек
Ох, не зря Криворучко жестко одергивал молодых врачей, когда они начинали презрительно говорить о бомжах и прочих маргиналах, поступающих в клинику! «Пока вы живы, — говорил Валериан Павлович, — у вас всегда есть шанс достичь такого же состояния. Опуститься, дети мои, можно очень быстро!»
Черт побери, нужно срочно выходить из штопора!
Тут в дверь позвонили, и, легок на помине, в комнате появился Криворучко.
— Послушай, а ты в курсе, какое положение дел на местах? — возбужденно заговорил он, выскальзывая из дубленки.
Миллер принял у него легкую, но теплую куртку — подарок внучки-челночницы, отряхнул ее от уличной грязи и аккуратно повесил на плечики.
Валериан Павлович оглядел унылую холостяцкую обстановку, привычно пробормотал, что Миллеру пора жениться, и уселся в кресло.
— Короче, Дима, у меня тут дача недалеко, и рядом центральная районная больница. Так представь себе, в ней нет нейрохирурга. Ни одного! Вообще во всем огромном районе нет нейрохирурга.
Миллер недоверчиво хмыкнул:
— Да ладно! Плановые случаи, согласен, можно в город отправлять, а срочные как же?
— Травматологи оперируют. То есть невропатолог смотрит, уточняет локализацию гематомы, помечает, как я понимаю, место крестиком, а травматологи делают в указанной точке трепанацию черепа и выпускают гематому. Я, когда узнал, чуть со смеху не помер!
— Да уж, смешно. С другой стороны, если опыт есть, они, может, не хуже нашего справляются. Великое ли дело — гематому выпустить? Основная сложность — как бы с диагнозом не промахнуться и с операцией не опоздать.
— Да не над ними я смеялся, а над нами с тобой! Мы, как идиоты, пыжились, изобретали новые операции, мусолили каждый клинический случай на десяти консилиумах, даже не начинали консультировать больного без данных ядерно-магнитного резонанса и не подозревали, что в пятидесяти километрах от нас — полное средневековье. Я сам случайно об этом узнал, зашел к ним давление померить, у меня на даче тонометра нет, разговорился и обалдел. Утром первым делом позвонил их главному врачу, говорю — а у меня как раз лучший нейрохирург мира и окрестностей без работы мается. Главврач на радостях чуть телефон не проглотил. У меня, говорит, врачей вообще почти нету, хоть нейрохирургов, хоть каких. Завтра ждет тебя на беседу. Слушай, как все-таки странно: стоит чуть-чуть отъехать от города, и концентрация врачей на квадратный метр резко падает.
— Вы хотите, чтобы я пошел работать в районную больницу? — уточнил Миллер.
— А что, у тебя есть другие варианты? — прозвучало из недр кресла.
Да уж, врач ЦРБ — совсем не то, что ведущий нейрохирург
Вот он и метался по родным просторам в поисках районной больнички. Вернулся к станции, огляделся и после десятиминутной прогулки по сосновому бору вышел к старинным корпусам. Разыскивая среди них административный корпус, Миллер увидел пруд со старыми ивами, купающими серебристые ветви в затянутой ряской воде.
Ему показалось, что он попал в сказку, в таинственный и призрачный мир…
— У нас нет ставки нейрохирурга, — с порога обрадовал его главврач, энергичный крупный мужчина лет пятидесяти с коротким, словно обрубленным, носом и тяжелой челюстью неандертальца.
«Здравствуйте! — подумал Миллер. — Стоило вызывать меня сюда, чтобы отказать от места. Что-то уж чересчур вежливо».
— Отделения нейрохирургии нет, значит, и ставки нет, — продолжал главный. — А общим хирургом с удовольствием вас возьму, хоть завтра на работу выходите.
— Меня? Общим? Но я всегда занимался только нервной системой!
— Дмитрий Дмитриевич, в интернатуре вы учились? В институте общую хирургию проходили? Да ё-моё, Валериан Павлович мне рассказывал, какие вы операции делаете, неужели аппендицит не удалите? Руки вспомнят!
— А голова?
— Тем более. Правда, идите к нам. У нас интересно. Зарплата, конечно, невелика… Сертификат по общей хирургии у вас наверняка есть, без него вообще нельзя врачебной практикой заниматься. Вот и давайте.
«А почему бы и нет?» — вяло подумал Миллер.
Предложение казалось настолько абсурдным, что он решил — надо попробовать.
За выходные он, ежеминутно покрываясь холодным потом, изучил учебник по общей хирургии. Настроение им владело самое паническое. «Я не распознаю симптомов раздражения брюшины! Не найду в ране червеобразный отросток! Опозорюсь! Убью пациента: пытаясь удалить желчный пузырь, перережу общий желчный проток и воротную вену!»
А уж о грыжах нечего и говорить! Миллер весьма смутно представлял строение брюшной стенки, и картинки, показывающие, что с чем надо сшивать для ликвидации грыжевого кольца, скорее запутывали, чем проясняли ситуацию.
В ужасе он позвонил Колдунову, чтобы поделиться своими страхами.
— Правильно, так и должно быть, — спокойно сказал тот. — Все молодые врачи через это проходят. Я сам лет пять после института на операциях ежеминутно готов был описаться от страха. А ты просто миновал эту стадию, как чрезвычайно одаренный вундеркинд. Ну а потом тебя Криворучко подстраховывал, тоже фактор важный. Так что ты из хирургического детства сразу шагнул в хирургическую зрелость, минуя молодость. А вот теперь она тебя настигла.