Уйын Полоза. Книга вторая
Шрифт:
– Остынь! — Рявкнул на него Максим. — Чего разнылся? Раньше надо было думать, а сейчас выбирать не приходится. Отсчитывай минут пять, после нашего ухода и заводи мотоцикл, если не получится, то действуй по обстоятельствам, если мы без шума стражу вырежем, то иди медленно с непринужденным видом, если кипишь начнется, то рви на всех парах, а мы прикроем.
– Ну тогда: «Что бы Полоз сдох», - произнес Угрюм в виде короткой молитвы, и торжественно поцеловал пистолет.
– Не гневи Змея, он и так нас не любит, - рассмеялся над его кривляньями Максим, и махнул рукой. — Все парни, пора, время не на нашей стороне, и в любой момент заявиться по наши души могут, потому медлить
– Отсчет пошел, - вздохнул Угрюм провожая взглядом уже вышедших на улицу друзей. — Удачи тебе братан, и пацаненка сбереги обязательно, приглянулся он мне, ну а я уж не подведу.
Глава 22 Побег
Кирпич покрытия дороги, не приятно потрескивал под ногами, набатом отдаваясь в барабанных перепонках. Казалось, что каждый его шаг слышат все жители этого ненавистного города. Но что-либо другое он придумать не смог. Может было-бы побольше времени, была бы обстановка не такая нервозная, на грани истерики, может и пришло бы что-то другое на ум, более правильное и безопасное, но на данный момент, что имеем, то и имеем. Вот и идет Художник на встречу неизвестности, уповая на удачу, которая в последнее время отказывается ему служить.
Липкое чувство страха забралось в душу, едва он вышел из ворот, сжав грудь скользкими щупальцами, и пытаясь перехватить дыхание. Много раз Максим испытывал это поганое чувство, и знал, что стоит сделать всего несколько шагов, и внутренний стержень безжалостно выкинет вон, это назойливое чувство самосохранения, а рассудок станет холодным, расчетливым. Он станет тем, кем и должен быть —безжалостным к врагам воином.
Тень указал в какую сторону двигаться, и тут же исчез. Хороший парень. Чувствуется что есть в нем основа, стержень, отличающий мужчину от размазни, такой не предаст и не подведет. Видно что боится малец, бледный весь, руки трясутся, но держится. Выйдет из него толк. Он и сейчас где-то рядом. Максим это точно знает.
На лавочке, около одного из домов, сидит черноволосый мужчина в серой, грязной одежде, а рядом с ним лежит кирка. С безучастным видом он провожает пустыми глазами бредущего неторопливо по дороге Художника, и потеряв к нему всяческий интерес, опускает голову, словно засыпает. Видимо это один из рабов, подчиненных воле Строга. Значит не все в этом городе принадлежат «Свидетелям смерти», надо будет это запомнить, может пригодиться. Если освободить жителей от гипноза браслета власти, то можно получить союзников. Злых, от осознания, что их использовали, и жадных до мести. Художник знает как это сделать, им бы только выбраться отсюда.
Два стражника смотрели на приближающегося человека с брезгливым видом превосходства. Они не помнили такого раба, но зачем им знать в лицо всех местных слуг? Мусор под ногами не рассматривают и не запоминают, это расходный материал для высших игроков. Слава Убыру, он позаботился о процветании своих адептов и привел их в эту благодатную локацию, где каждый день появляется новый, зеленый игрок, с наполненными ужасом глазами, бледный и трясущийся от страха. Такого легко поймать, связать, запугать, а дальше Строг подчинит, убьет волю в новичке, с помощью браслета, и вот тебе новый покорный раб. И в рудниках копать, и обед сготовить, и сапоги почистить, а если еще и девка посимпатичнее попадется, то и постель согреть, она не посмеет отказать. Адептам, все можно, ведь они избранные, они «Свидетели смерти».
— Куда прешь, дерьмо убогое?! Разворачивайся и топай в обратную сторону. Выход из города только на рудник и то под конвоем. — Прикрикнул один из них на Художника. Низкорослый коренастый и лысый, похожий на гриб-боровик.
— У меня приказ хозяина позвать орека с кривым глазом на ритуал, — соврал, пытаясь всеми силами подавить в себе волнение, и придавая голосу безучастность Максим, продолжая приближаться.
— Какого еще орека? — Сделал удивленные глаза «боровик», — иди отсюда, пока не пристрелил. Нет тут никаких ореков.
— Хозяин сказал, что он за воротами, ждет меня, — не останавливаясь пробубнил Художник.
– Ты что, дурак? Я же сказал, что нет тут никого, все на ритуале, — заржал стражник. — Ну и дебилов делает из вас Строг. Сколько не смотрю, а все удивляюсь.
— Хозяин приказал, я не смею ослушаться, — между тем приближался Максим.
— Это наверно Топаз прикололся, мстит. Я его в прошлый раз поддел, в сахарницу соли подсыпал, вот он и не уймется никак, уже второй раз пытается отомстить, вот и подослал раба, в надежде, что мы его пристрелим и получим нагоняй от Строга, за порчу ценного имущества. Да только шиш ему, я умный, не куплюсь на такую дешевку.
– Хмыкнул второй, похожий на цаплю стражник. — Пусть ближе подходит. Развернем, пинка под зад, для придания направления и скорости дадим, за одно и поржем, — он повернулся к Художнику. — Иди сюда чучело, я сейчас покажу тебе где орека искать.
Художник, изображая из себя тупого зомби, подходил все ближе и ближе. Каких трудов ему стоило выглядеть равнодушным, знал только он. Нож спрятан в рукаве, предварительно расстегнутом, что бы не мешала манжета, пистолет сзади, за поясом, за выпущенной из брюк рубахой, балахоном скрывающей смертельный подарок. Максим не поднимая глаз, боясь что осмысленный взгляд выдаст в нем не раба, а опасного бойца, медленно приближался.
— Давай быстрее, чучело, у меня уже нога под сапогом чешется от нетерпения дать тебе пинка, — не останавливаясь ржал цапля, и уже не сдержавшись, сорвался с места, и подбежал ближе. Схватив Максима за плечо, он грубо начал его разворачивать по направлению к городу в сторону от ворот, намереваясь воплотить свое подлое желание в жизнь.
Сколько не строй планы, сколько не обдумывай, а все равно все пойдет не так. Вот зачем этот стражник был такой не терпеливый? Зачем он оставил свой пост, и отдалился от напарника. Все должно было быть совсем не так.
Художник почувствовал разочарование, от того, что совершенный, обдуманный им план рушится, но что-то менять уже поздно. Едва заметное движение руки, и все еще улыбающийся цапля, с недоумением смотрит на окровавленный нож в руке странного раба, в глазах которого улыбается смерть, а из глубокой раны в его горле на рубаху Максима, под действием все еще бьющегося сердца, толчками бьет густая, горячая, темная кровь, того, кто скоро ответит за свои дела, представ перед Богом.
Но Художник этого ничего не видит, он уже летит в сторону второго стражника, ему надо успеть, пока тот еще не понял что произошло, пока не осознал всей опасности грозящей ему, и не начал стрелять.
Максим не успел. Боровик оказался опытным бойцом, и не растерялся. Стрелять однако он почему-то не стал, а ловким движением, ушел с линии атаки, и тут же предплечьем отвел летящий в лицо нож в сторону. Максим промахнулся и споткнувшись о подставленную ногу врага, по инерции, кубарем выкатился в раскрытые ворота, потеряв на миг ориентацию. Боровик тут же поднял автомат, но безнаказанность спокойной жизни в городе сыграло злую шутку. Флажок предохранителя не был снят, и те доли секунды, понадобившиеся для исправления фатальной ошибки, спасли напавшему на него жизнь.