Уйын Полоза. Книга вторая
Шрифт:
Сзади, намертво вцепившись в воротник боровика, воя от ужаса, повис материализовавшийся Тень, не давая навести на цель уже снятое с предохранителя оружие. Очередь взбила крошку из кирпича дороги, оцарапав кожу на лице, но Максим этого даже не заметил, он мгновенно вскочил на ноги, и в прыжке вогнал нож прямо в сердце стражника. Тот лишь дернулся один раз, и рухнув под ноги друзей затих.
— Держи. — Художник кинул Илье свой пистолет, сам срывая с трупа автомат, и снимая с еще теплого тела подсумок с двумя магазинами. — И спасибо. — Успел произнести он вблагодарность за свое спасение, когда в городе поднялся шум и беспорядочная стрельба. —
— Валите оттуда! — Словно услышав его слова прозвучал в ответ крик друга. — Мне уже кранты, не вырвусь. Уходи братан, и пацана сбереги, понравился он мне. Прощай!
— Сука ты Угрюм! — Рявкнул в ответ Максим, и глаза его наполнились слезами. — Выбора мне не даешь гад. Я ведь то же устал, и рядом с тобой сдохнуть хочу, а ты мне заботу на шею повесил. Вот на кой-ляд мне сейчас такая ответственность! — Он вытер слезы, и скрипя от злобы зубами прошептал. — Я вернусь братан. Пацана в пещеры сихиртя провожу, на руки им сдам, и вернусь. Кровью твари умоются, или я не Художник. — Он повернулся к Илье. — Чего смотришь? Бежим.
Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, горячее дыханье разрывало легкие, но останавливаться ни в коем случае нельзя, надо уйти подальше. Ореки могут легко выследить беглецов, они опытные следопыты. Максиму тяжело, а что и говорить о не тренированном для таких нагрузок Илье. Ноги парня заплетались, он падал, хватал ртом сгустившийся до киселя воздух, подвывал, плакал, но поднимался и снова бежал рядом.
— Вперед, только вперед, останавливаться нельзя. Потерпи браток. — Подбадривал спутника Художник, сам едва не теряя сознание от усталости. — Потом себя жалеть будем, а сейчас выжить нам с тобой надо. Любой ценой выжить. Мне еще долги раздавать, подыхать никак нельзя.
На одной из открывшихся полян, Максим едва не споткнулся и не упал от неожиданности, вскидывая на ходу автомат. Прямо посередине, скрестив ноги, сидел и с видом детской непосредственности во взгляде, на него смотрел Ойка. Рядом с ним, в траве, лежала винтовка, но он даже не сделал попытки прикоснуться к ней.
— Куда это вы запропастились? Я с ног сбился искать. — Улыбнулся он с самым доброжелательном видом. — А куда второго-то дел, и это кто еще такой? Откуда тут этот малец?
— Ты сучок старый, не делай вид, что тут не причем. — Навел ему в лоб ствол Художник. — Это ты нас «Свидетелям смерти» сдал. Если с Угрюмом что-либо случиться, я тебя из-под земли достану.
— Это чего? — Поднялся лесной дед, так и не дотронувшись до оружия. — Поймали вас что ли? Я же сказал, с тропы не сходить, заговоренная она. Сами дел наворотили, а на Ойку свалить хотите. Что за игроки глупые пошли. То ли дело в старь было… — он сморщился погрузившись было в воспоминания, но тряхнул головой прогоняя наваждение. — Значит так. Связался я тут с кое-кем, о вас разузнал, да совета спросил. Идти в змеиное логово надо, шкуры добывать, да браслеты делать. Жителям, Бурга, что под действие артефакта попали на руки одеть.
— В очередную авантюру втянуть меня хочешь? Мне друга спасать надо, а ты меня на охоту посылаешь, плесень старая. — Вспылил Художник.
— Будем считать, что про плесень и про старость это комплимент моим годам и опыту, — хмыкнул дед. — Хотя что от вас игроков ожидать в виде благодарности кроме оскорблений. Объясняю для самых тупых. С другом твоим ничего не будет, попытают слегка, но не убьют. Ничего, потерпит, заодно выносливость подкачает. Им вас двоих
— Все тебе расскажи, — вместо Тени ответил Художник, садясь рядом с Ойкой. — Нет у меня веры к тебе старик, что бы все наши секреты выдавать.
— А ты ему кто? Папаня? — Рассмеялся дед, и повернулся к опустившемуся напротив него, и блаженно вытянувшему натруженные ноги Тени. — Или ты сам за себя ответить не можешь, малец? Чего молчишь?
— Ты нас на слабо-то не бери, — вновь вмешался в разговор Максим. — Не купимся, лучше говори, что задумал?
— Чего задумал… — Передразнил Ойка. — Тут и думать нечего, охотится надо идти. Шкурки змеиные добывать да браслеты делать. Народ ото сна очнется да бунт поднимет. Ты друга спасешь, а я локацию от тварей освобожу. Всем хорошо будет.
— Квест мне даешь значит? — Задумался Максим. — Только вот сдается мне, что ты специально нас по той тропе отправил. Знал что ореки схватят. Знал что в плену не удержат. Прав я?
— Дурень ты. — Хмыкнул дед. — Кому будущее известно станет, тот миром завладеет.
— Кто вас нелюдей знает, что вы можете, а чего нет, я тут много чудес видел… — Художник недоверчиво скосился на деда. — Рассказывай. Мы с Тенью послушаем, подумаем, и решим, что делать дальше.
— Ну что же, для того я и нашел вас, что бы рассказать, да на путь истинный наставить, — Глаза Ойки полыхнули огнем, а лицо стало серьезным и покрылось морщинами, как кирзовый сапог складками.
— Пойдете в Губаху в Старую, есть такая локация, из руин поселка шахтерского состоящая, когда-то там уголь добывали. — Начал он рассказ певучим, больше похожим на тон гипнотизера, вводящего пациента в транс, голосом. — Противное место, не люблю там бывать, оно мне о смерти напоминает, о том, что ничего вечного нет, и что когда-то и мне предстоит исчезнуть из мира этого. Ну так вот, — пожевал он губами. — В том месте, среди развалин, проживают змеюки каменные, но только не те, которые нам нужны, там видишь ли, среди руин одни самцы живут, и шкуры их чудодейственными свойствами не обладают, нам же с вами самки нужны, а они дальше в шахте угольной, заброшенной, на свет практически не выползают. Вот их-то кожа как раз то, что нам и надо.
— Подвох в чем? — Скосился На Ойку Художник.
— Нет подвоха, — как-то подобрался и отвел глаза дед.
— Не ври, все рассказывай, хватит с меня неожиданностей. — Рявкнул Максим так, что одновременно вздрогнули и Тень и дед .
— Помеха там есть, а не подвох, но совсем небольшая, — если бы мог, то Ойка непременно бы покраснел. Максим это заметил, а так же понял, что хозяин леса вновь лжет.
— Я просил не врать. — Он приподнялся и навис над нахмурившимся Ойкой.
— Шем-кишке может не дать к шахте пройти, — вздохнул старик. — Он спит обычно, но если бодрствует, то и удавить может.