Уйын Полоза. Книга вторая
Шрифт:
— Я не согласен. — хмыкнул Максим, все условия мной выполнены. В следующий раз задания будешь давать поконкретнее.
— Я постараюсь тебя не разочаровать в будущем, если конечно оно будет, это будущее, и ты выживешь в шахте. — Стал серьезен внезапно Змей. — Мне очень хочется верить в твою удачу, ведь ты пока нужен мне. На тебе завязано очень многое в этой игре, и ставки слишком высоки.
— Удача у меня задрана выше головы, — рассмеялся Художник. — Так задрана, что Угрюм всей душей желает ей лечь спать и не помогать больше. — Он махнул рукой, словно поставив точку. — Открывай проход, хватит попусту болтать, я не верю
— Ну что же, верить, или не верить, это твое право. Главное, что ты в деле. Заходи. — После этих слов стало на миг тихо, а потом в пустоте, раздалось журчание ручья и проход стек под ноги Художника, растекшись грязной лужицей.
Из открывшегося проема пахнуло сыростью. Темная шахта, с уходящими куда-то в глубину ржавыми рельсами на гнилых шпалах, не вселяла ничего, кроме отвращения. Видимость оставляла желать лучшего. Что тут служило источником света непонятно, но подземный мир не был погружен в кромешную тьму. Словно бредешь в сгустившихся сумерках под затянутым тучами, скрывающим луну и звезды небом. Серые тени и черные стены, никаких красок, и одно только радует, хоть что-то видно.
Максим шел не торопясь, внимательно всматриваясь вдаль и рассматривая стены на предмет возможных проходов, грозящих внезапным нападением. Тишина. Зловещая, оглушающая тишина, даже капли не падают с потолка, только скрипит под подошвами песок, создавая впечатление, что этот грохот из-под ног, слышит вся округа, и готовится встречать не прошенного гостя.
Он уходил по штольне все глубже и глубже, но никаких признаков жизни не находил. Ему были нужны змеи, но они словно вымерли. Наверно было бы можно отчаяться в поисках и махнуть рукой, но Полоз не просто так закрыл эту локацию, присвоив ей, кодированными вопросами вход, статус испытательного полигона. Твари здесь есть, и наверняка более опасные, чем их наземные родичи-самцы. Он просто еще до них не дошел, или они готовят хитрую ловушку.
Наконец хоть что-то изменилось в его монотонном, пожирающим нервную систему путешествии. Он дошел до первого перекрестка.
Прямо зияла яма провала, с теряющимся в черноте дном. Спускаться туда безумие. Веревки нет, и где эта яма заканчивается не видно. Прыгнуть вниз, понадеявшись на авось, с его-то удачей, значит просто совершитьакт суицида.
В лево ход шел на подъем, там то же было относительно светло, но рельсы уходили в право. Туда и направился Художник. Если приходится выбирать между равными возможностями умереть, то выбирай первую пришедшую на ум, она всегда оказывается правильной, и дающей возможность все-таки, не смотря ни на что выжить.
Пройдя всего несколько шагов, он нашел наконец то, что искал, но был на столько ошарашен увиденным, что опешил.
В сложенных кольцом, в виде гнезда, камнях, на песчаной подушке, обнаженная женщина кормила грудью младенца. Их, практически ангельские лица, светились, в буквальном смысле этого слова, розоватым свечением, изнутри. Женщина, подняла голову, и посмотрела на Максима такими нежными, небесной глубины глазами, в которых светилась такая безграничная любовь, что у него замерло сердце.
В единый миг все поменялось. Глаза ее полыхнули огнем, зрачки вытянулись, губы посерели и из приоткрывшегося рта вытянулись острые как иглы клыки. Прижав к груди младенца, она свилась в спираль, невидимым ранее змеиным телом, приготовившись защищаться.
Максим направил в ее сторону огненный кинжал, и замер.
— Чтоб тебя, змеюга проклятая, Полоз недоделанный. Я не воюю с женщинами и детьми. Только твоя извращенная фантазия могла придумать такой поганый квест. — Зарычал он от безысходности. — Что мне тварь делать, мне нужна ее шкура, и в тоже время я не могу убить, рука не поднимется. Она же мать, и на груди у нее ребенок, которого она кормит? Сука ты, Змей. — Он опустил нож.
Змея внимательно проследила его движения, а потом посмотрела в глаза.
— Чего зыркаешь? Что мне делать прикажешь? Там мой друг погибает, и что бы его спасти мне твоя шкура нужна. — Вздохнул Максим. — Ничего не остается, как возвращаться восвояси и пробовать отбить его без бонусов. Сдохну я тут, и к бабке не ходи, и Угрюм то же сдохнет. Ну да ладно, вместе и помирать веселее, он мне почти братом стал. — Он развернулся и быстро пошел в обратную сторону.
— Погоди игрок, — остановил его женский, и если бы не шипение, вполне милый голос.
– Разве ты не будешь пытаться убить нас?
— Даже если бы и захотел, то не смог бы, — обернулся Максим и вздохнул. — Рука у меня на тебя не поднимется. Не правильно это с бабами и детьми воевать, пусть даже в змеином облике.
— Ты странный, другие, которые приходили сюда до тебя, сразу начинали стрелять. Глупые, меня не берут пули. Они умирали в мучениях, так и не поняв, что у них не было шансов победить. Ты же пришел с оружием которое меня страшит. Ты принес смерть, но оставляешь жизнь. Это благородно. Что ты хочешь? Зачем приходил?
— Что толку говорить, когда нет возможности исполнить. — Он еще раз вздохнул. — Шкура мне твоя нужна, на браслеты от действия артефакта подавляющего волю. Мне нужно спасти друга, попавшего на пыточный столб. Это очень увеличит мои шансы.
— И всего-то, — раздался шипящий смех. — Всего-то шкура? И эти дурни, которые в меня стреляли то же приходили за ней? Глупцы. Для того, что бы получить шкуру не нужно убивать, я скидываю ее каждый год, после родов и меняю на новую. У меня недавно появился младенец, и сразу после этого я полиняла, старая шкура лежит дальше по проходу, иди, и возьми ее. Это тебе мой подарок за благородство и доброту.
Художник не знал даже что сказать. Невыполнимое задание выполнилось само собой, без каких-либо действий с его стороны. Он только благодарно кивнул ставшей вновь женщиной змее, прошел немного дальше и поднял полированную черную кожу.
— Иди, игрок, не надо слов, они мне не нужны, за тебя все сказали поступки. — Кивнула в сторону выхода, прижимая к груди агукающего младенца змея. — Иди, и не оборачивайся. Пусть удача сопутствует тебе.
На выходе его ждали. Огромный змей раскачивался в переплетенных кольцах, стреляя взбешенными глазами, а сзади него пара дюжин самцов приготовились к атаке.