Узел (Повести и рассказы)
Шрифт:
— Туда! — бросал Худяков. — Ишь, ходом идет… Примерно через час гонки лай стал приближаться, но уходил влево. Мозоль на моей ноге уже образовалась и, казалось, вот-вот должна была лопнуть. Разуться бы да посмотреть…
— Спрямим, — предложил Худяков и понесся с горы вниз, чуть ли не назад. Бежал он как-то неловко, стремительно уворачивался от сучьев, прыгал через колодины. На подъеме я сорвал дыхание и теперь никак не мог взять нужный темп. Ладецкий за мной двигался ровно, без рывков, словно бегун на большие дистанции. Он мог в любую минуту наддать и оказаться впереди всех. Гриша отставал уже метров на полста. Изредка он что-то выкрикивал, но что, разбираться было некогда. Худяков
— Держат! — крикнул я. — Вижу!
Худяков взял ружье на изготовку и пошел еще медленнее.
— Быстрей! — торопил Ладецкий. — Уйдет!
Но вперед больше не рвался. Мы продрались сквозь малинник, угодили в лабиринт из обгорелого ветровала, выпутались. Зверь и собаки были совсем близко. Слышно было отрывистое дыхание медведя, злобный бессвязный лай охрипших собак и звонкий треск сухого малинника. Мне почудилось, что я на мгновение увидел налитые кровью глаза зверя и собачьи пасти, забитые медвежьей шерстью.
— Я бью первый! — предупредил Ладецкий и, обогнав меня, пошел рядом с Худяковым.
— Не лезь, — спокойно сказал Худяков, не сводя глаз с места, где шла схватка. — Эй ты… взрывник! — окликнул он. — Тебя это… как зовут?
— Виктор, — ответил я и просунулся между Ладецким и Худяковым. Худяков остановился и полушепотом сказал:
— Стрелять, когда я скажу. А ты, Витька, гляди, чтобы этот… — он кивнул на Ладецкого, — не выпалил раньше, из-за моей спины.
И, не оглядываясь, пошел вперед. В это время нас догнал Гриша, без колпака, в халате, изодранном снизу на ремни. Бесцеремонно оттолкнув меня, ринулся за Худяковым.
— Сейчас я его свалю… — задыхаясь, пробормотал он. — Копаетесь тут…
Вдруг пронзительный, почти человеческий, крик резанул по ушам. Мне сначала показалось, что закричал Худяков, но в следующее мгновение желтый ком взлетел над кустами и упал в малинник.
— Эх-х, сука, зацепил! — простонал Худяков и побежал. Однако оборванный криком лай снова зазвенел. Надо стрелять, но стрелять не в кого! Треск, хрип, мельтешение. Секундного замешательства собак хватило зверю, чтобы отбить атаку и уйти. Он был совсем рядом, в тридцати метрах от нас! А теперь уходил огромными скачками, смахивая по пути сухостойные обгорелые деревца. Собаки, визжа и постанывая, кинулись следом. Когда мы выбежали к пятачку с развороченным валежником и поломанными кустами, их лай уже едва доносился. Худяков зарыскал по кустам, пощупал что-то на земле и обрадованно сказал:
— Крови нет! Хорошо!
— Чего хорошего? — откликнулся Ладецкнй, вешая карабин за плечо. — Упустили…
— Собачки после болезни слабоваты, — виноватым тоном проронил Худяков, — не могут удержать…
— Собачки твои… — буркнул Гриша. — Зря только бежали, как дураки ломились…
— Ну чо? — спросил Худяков. — Догонять будем?
— Догонишь тут как раз, — махнул рукой Гриша. — Он же зверь, у него сила немереная, а мне надо завтрак варить… Ну и охота, в мать ее…
— Пошли! — бросил Ладецкий. — Догоним, куда он денется.
— Ты, Витька, пойдешь? — спросил Худяков.
Я пошевелил пяткой, где волдырь уже раздулся, наверное, с кулак и согласился.
— А ты можешь сваливать в лагерь, — предложил Грише обрадованный Ладецкий. — Кипятить воду. Мяса принесем!
— Хэ! — воскликнул Гриша. — А где он, твой лагерь? Я отсюда в жизнь один не выйду!
— Тогда
— Там, — сказал Ладецкий и показал вправо. — Слышь?
— Там эхо, — Худяков мотнул головой, вскинул ружье и зашагал к опушке гари, в противоположную сторону.
Мы шли часа два. Я давно уже не слышал ни лая, ни рева медведя. Снова начал моросить дождь. Хрустели сучья под ногами, хлюпали болота, шуршали ворохи опавших листьев и саднила никак не лопающаяся мозоль. Я уже потерял к охоте интерес, и мне было безразлично, догоним ли мы зверя, остановят ли его собаки когда-нибудь. Я шел, глядя под ноги, и тихонько поругивал мгновение, когда вылетел с ружьем из палатки и помчался черт знает куда, поругивал Гришу, который тащился опять позади и что-то бурчал. Худяков шагал как заведенный, неторопливо, но быстро, успевал отводить ветви деревьев, чтобы идущего за ним не хлестало по лицу, выискивать следы, когда проходили по вязким местам, и слушать собачий лай. Ладецкий шел уверенно и прочно, будто знал, что идти еще далеко и надо экономить силы и дыхание. Через час я наконец услышал гулкий, далекий лай, похожий на журавлиный клекот. Тайга поредела, начались густо заросшие травой луговины, потянулись осиновые гривы, голые и холодные под низким серым небом. Я потерял счет времени. Пасмурный осенний день казался бесконечно длинным, как и таежные километры.
— Держат, — сказал Худяков и сдернул ружье с плеча.
— Нет уж, дорогуша, — произнес Ладецкий и обошел Худякова. — С твоей методой мы за неделю этого медведя не убьем. Я впереди пойду.
Худяков молча взял его за плечо и негромко приказал:
— Назад.
— Чего ты раскомандовался? — взвился Ладецкий. — Хозяин нашелся…
— Ты мне собак перестреляешь! Дур-рак… — глаза Худякова сверкнули. — Сунься только…
Мы увидели зверя на чистой лужайке, зажатой с двух сторон темными стенами пихтачей. Нет, Худяков ошибся. Собаки не держали его. Медведь упрямо двигался вперед, а когда псы надоедали ему, он садился, молча отмахивался от них и брел дальше. Огромная бурая глыба двигалась как танк, и собаки дурели от бессилия, скакали вокруг, изредка делая резкие выпады к неприступным медвежьим бокам.
Худяков остановился и вытер лицо руками.
— Уйдет, — заявил он. — Ослабели собачки…
— Не уйдет! — крикнул Ладецкий и, встав на колено, поднял карабин. Я заметил, как напрягся Худяков, но не остановил Ладецкого. Из ружья стрелять бесполезно: до зверя было метров сто пятьдесят. Выстрел звонко щелкнул, и эхо громыхнуло несколько раз в вершинах деревьев.
— Дай сюда! — Худяков выхватил карабин из рук Ладецкого и сунул ему свою одностволку. — Повезет — шкура твоя…
Он прильнул щекой к прикладу, сузил глаз и начал выцеливать фигуру зверя. Я замер. Тяжело сопя, подбежал Гриша. Худяков выстрелил. Пуля со звонким жужжанием ушла в небо, срикошетив от дерева. Лес уже был рядом. И тут Шайтан, по-моему, это был он, вдруг оставил медведя и сделал прыжок в нашу сторону. Он несколько раз хрипло пролаял и, заворчав, устремился назад. Худяков пальнул еще раз, но уже запоздало. Зверь и собаки скрылись в пихтаче.
— Бежим! — крикнул Ладецкий.
— Куда? — вяло спросил Худяков, — Они на чистом месте не могут удержать, а в лесу… — он нагнулся и поднял с земли клок медвежьей шерсти. — Держи добычу, охотник…
— Все твои хваленые собачки! — издалека кричал Гриша. — Паршивого медвежонка удержать не могут. Хлеб только зря переводили, скажи, Ладецкий?
Худяков молча взял повора за рукав и подвел его к следу. Гриша поставил на него ногу в сапоге сорок третьего размера и тихо сказал:
— Убедил…