Ужас глубин
Шрифт:
— Скоро люди начнут умирать, — предупредил Касани. — Болезни. Обезвоживание. Голод. Мы обеспечиваем существование вашей базы. Самое малое, что должна сделать для нас КОГ, — это не дать нам погибнуть.
— Вы собираетесь эвакуировать город? — спросил Хоффман. Он хотел проверить, насколько далеко заходит решимость этого человека. — Потому что, если вы об этом думаете, мне лучше подключить дипломатические каналы прямо сейчас.
— Нет, мы намерены остаться, — отрезал Касани. Он остановился и повернулся, чтобы посмотреть в лицо Хоффману. Сегодня на улице не пахло, как прежде,
— Я постоянно напоминаю им о себе. Но доставлять грузы придется на вертолетах, а дальность их полета невелика.
Это была правда, но Хоффман также понимал, что если бы в армии КОГ захотели как следует, то чертовы продукты были бы доставлены сюда через несколько часов. «Крачки» могли сесть и заправиться в нескольких сотнях километров к северу. Он просто старался оправдать Чои — или начальника Чои, или начальника этого начальника — и понимал это. Он балансировал на зыбкой границе между правдой и ложью — чего всегда старался избегать.
— Семьсот калорий в день — этого недостаточно, — продолжал Касани. — Голодные люди становятся злобными и неуправляемыми.
— Но экономия позволит нам продержаться в три раза дольше, — возразил Хоффман. — И осада длится еще меньше двух недель.
— Вы не хуже меня понимаете, лейтенант, что осада не закончится через несколько недель.
Касани удержался и не спросил, сколько продуктов запасено на базе в виде сухого пайка. Хоффман пока не собирался прикасаться к этим запасам — по крайней мере, для раздачи населению. Наступит день, когда инди попытаются взять крепость силой, солдатам придется сражаться, и они не должны превращаться в скелеты. Ему не нравилось утаивать припасы от гражданских, но у них было то преимущество, что они могли сидеть по домам. А его солдаты — нет. Поэтому они получали пищу.
Но населению об этом было известно. Рано или поздно они начнут выказывать недовольство.
Шерая Оленку-Бирн, конечно, была не просто горожанкой, поэтому она питалась в гарнизонной столовой. Она работалана базе, черт побери! И она была беременна.Хоффман не собирался ни перед кем оправдываться за эту уступку.
Он пошел дальше, тяжело вздохнув и чувствуя на себе косые взгляды, — как будто люди обвиняли его в том, что он может совершать чудеса, но не желает и пальцем о палец ударить. Смрад начинал его раздражать. В Анвегаде и прежде пахло канализацией, но сейчас это было уже настоящее зловоние. Для того чтобы промыть доисторическую канализационную систему, нужна была река. С каждым днем становилось все жарче. Касани был прав: им угрожала реальная опасность эпидемии.
«В офицерской школе нас не учили, как избавляться от дерьма. Может, мне отправить генералу депешу и предложить включить в программу предмет „Дерьмоведение“?»
— Вам придется удалять отходы жизнедеятельности за пределы города, — заговорил Хоффман, — что будет непросто. Либо каждый должен будет опорожнять свой ночной
— Мы над этим работаем, — устало произнес Касани. — По ночам специальная машина будет вывозить все за стены крепости.
Хоффман расстался с Касани в конце главной улицы и отправился дальше один, взбираясь все выше и выше, пока не очутился на металлической галерее над древними стенами. Теперь днем сюда было запрещено подниматься. Снайпер мог подстрелить его в любой миг, но он был готов пойти на этот риск, чтобы взглянуть на равнину. Крупных сил инди по-прежнему видно не было. Они знали о дальнобойности пушек, да и не чувствовали необходимости вторгаться в Восточный Кашкур прямо сейчас. Они, скорее всего, дожидались исхода сражения, завязавшегося на западе.
Хоффман спустился со стены, размышляя о том, чем сейчас занята Маргарет. Он представил, как она в зале суда размазывает по стенке беспомощного защитника.
«Часто ли она думает обо мне?»
Хоффман сам не знал, имеет ли он право ждать от нее, чтобы она вообще о нем думала. Он сам вспоминал о ней довольно редко. Это порождало у него чувство вины.
В столовой солдаты, сменившиеся с дежурства, слушали радио и в мрачном молчании поедали из глубоких тарелок густой суп. Бирн, исполнявший роль повара, аккуратно разливал его равными порциями. Шерая тоже сидела здесь, отчего сборище приобретало вид обедающего семейства. Пахло аппетитно.
— Только окна не открывайте, — посоветовал Хоффман. — Не будем злить голодных жителей.
— Козлятина, — сообщил артиллерист Джаррольд. — Бай со своими парнями подарил нам пару коз, на которых они наткнулись в горах. В темноте, конечно. Без шума. Они освежевали их, разделали и принесли сюда.
— Не важно. Главное, что это не суп из убитых снайперов.
— Может, нам следует распространить слухи о людоедстве, тогда уж инди точно наложат в штаны, сэр.
— Думаю, страха получить мачете по голове уже достаточно.
Сперва Хоффман думал, что эти шестеро песангов мало чем ему помогут, однако они оказались отличными солдатами, действовали отважно и изобретательно. Бай Так с самого начала показал себя прирожденным лидером, готовым идти на любой риск — как будто он проверял самого себя. Почти каждую ночь они убивали по врагу и приносили на базу полезное снаряжение. Это должно было поумерить прыть инди, скрывавшихся в горах.
— Сэр, — Карлайл просунул голову в дверь, — я только что разговаривал со штабом. Они направляют из Ибири «Корву» с водой, лекарствами, продуктами и горючим. Вертолет набит до отказа, не знаю, сможет ли он до нас долететь.
— Вот черт, эти старые развалины еще летают? — удивился Бирн. — Давайте надеяться, что все получится.
— Они хотят здесь сесть? — спросил Хоффман. Древний вертолет не может сбросить здесь груз, подумал Хоффман, он только привлечет внимание артиллеристов-инди, если, конечно, до этого не рухнет в ближайшее ущелье. — Потому что зависать над городом — значит самому напрашиваться на неприятности.
— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал Карлайл. — Расчетное время прибытия — два часа.