Ужасная госпожа
Шрифт:
***
— Папенька, вы нас покидаете?
Блюдя достоинство будущей герцогини, Иса не бросилась отцу на шею, как простолюдинка, а присела в чинном поклоне, вызвав у растроганного отца слезы умиления и восхищения — вот она истинная наследница рода де Сильва — гордая и непреклонная.
— Да, доченька, — Карлос де Сильва коснулся лба дочери отческим поцелуем. — Не хочу в столь важном деле, как твой брак, полагаться на поверенных. Делами в городе займутся чиновники, а на тебе, моя дорогая, остается дом и брат. Будешь полновластной хозяйкой, но ведь тебе уже не впервой, — он погладил дочь по блестящим,
Иса, с трудом сдерживая ликование от открывающихся перспектив — теперь и Дуда, и братец, и наглый раб в ее полновластном распоряжении — стояла покорно опустив взгляд.
— Конечно, я обо всем позабочусь, — с уверенностью истинной графини ответила она, а потом, словно не в силах сдержаться, добавила грустным тоном любящей дочери: — Но вы возвращайтесь поскорее. Нам будет очень вас не хватать.
— Я привезу подарки тебе и Жуану, — ласково ответил отец.
При упоминании брата, уголок пухлых губ дернулся, но Иса сразу же благодарно улыбнулась отцу, скрывая пренебрежительное отношение к наследнику графского дома.
Кухня, как всегда, сверкала чистотой. Анима хлопотала у горящего в большой плите огня.
— Что готовишь?
От надменного голоса молодой госпожи кухарка вздрогнула, и в воздух взмыло мучное облако.
— Что ты наделала, неумеха! — закашлявшись, воскликнула Иса. — Папенька уехал, и теперь докладывать обо всем будешь мне и подчиняться тоже мне. Ты уже приготовила завтрак для молодого графа?
Бедняжка Анима все еще не могла прийти в себя после шокирующего известия — даже при отце госпожа не стеснялась в обращении с прислугой, что же будет, когда единственный, кто сдерживал ее дурные порывы, уедет — растерянно кивнула.
— Что ты ему приготовила? — сразу же последовал строгий вопрос.
Анима показала приготовленные на воде и перетертые до состояния каши овощи.
— Это же невкусно, — сморщилась Иса. — Он мой брат, и я его люблю. Приготовь ему масляных лепешек, жареного с перцем мяса и вина с имбирем. Может, хоть так его жилы наполнит кровь, а не вода. И сладкого побольше. Молодой граф любит сладкое, — Иса довольно улыбнулась — такой завтрак уложит братца в постель на несколько дней, и кроме молока ему больше ничего не будет нужно. — А я переоденусь, ты меня всю испачкала, — уже выходя из кухни, заявила она.
Как бы Исе ни хотелось поскорее повидать жеребца, погладить его шелковистую гриву, проехать, но она не могла пренебречь обязанностями хозяйски и, возвращаясь в свои покои, не забыла проверить хорошо ли вычистили комнаты после ухода гостей.
Полы блестели, увядшие цветы исчезли, а их место заняли свежие, еще не успевшие раскрыться бутоны, тяжелые портьеры подвязаны, а окна распахнуты, чтобы впустить долетающий из сада ароматный ветер.
— Пурнима! — вбегая в комнату, окликнула Иса. — Переодень меня! Живо! Я хочу прокатиться на подарке герцога! — она нетерпеливо переступала, как молодая кобылка, пока Пурнима расшнуровывала испачканное и надевала на госпожу новое платье. — Проследи, чтобы Жуан съел весь завтрак. Не доверяю я этой бездельнице Дуде. Папенька уехал, и теперь она целыми днями будет пропадать в его библиотеке, забыв о своих обязанностях, — фыркнула графиня. — Потом ты свободна, можешь спуститься на кухню и поесть.
И Иса выпорхнула из комнаты.
Окинув
— Эй, ты! — крикнула в пронизанный желтыми лучами пыльный сумрак. — Оседлай мне коня. Я хочу прокатиться.
Сначала под косыми стрелами проникающего сквозь щели света блеснула загорелая грудь, виднеющаяся в распахнутом вороте блузы, затем показались широкие плечи и узкие бедра и наконец насупленное лицо покинуло душную тень.
— Графиня, — преувеличенно учтиво поклонился Витор.
— Живо приготовь коня. Я хочу покататься, — едва удостоив раба презрительного взгляда, высокомерно велела Иса и обмахнулась надушенным платком.
— Достопочтенная сеньорита Мария Исабель Линьярес де Сильва, — Витор снова поклонился настолько учтиво, что больше походило на насмешку. — Я не могу приготовить для вас коня, потому что на нем уехал граф де Сильва.
— Отец? — огромные, осененные длинными ресницами черные глаза удивленно распахнулись, а потом сузились — Не смей мне лгать! — тонкие крылья породистого носа раздувались, а пухлые, напоминающие свежий утренний бутон губы гневно кривились. — Отец уехал в карете! Я сама видела! Что ты сделал с моим конем? Это подарок герцога, и тебе не поздоровится, если с ним что-то случится.
— Не ваш отец, — возмутительно хладнокровно ответил Витор. — Граф Жуан Линьярес де Сильва.
Из глаз Исы исчезла томная, чарующая мужчин бархатистость, а ее место заняли гневные всполохи преисподней.
Как и полагается будущей герцогине, Иса старалась говорить спокойно, но сквозь ровный тон все равно прорывались звенящие нотки.
— Кто дал тебе право распоряжаться моим подарком и решать кто на нем будет ездить?
Кровь бросилась в лицо юной графини и ошпарила щеки жарким румянцем. Витор, хоть и был не трусливой породы, невольно отступил перед разгневанной хозяйкой.
— Разве я не говорила, чтобы ты к нему никого не подпускал? Кто ты такой, что посмел ослушаться моего приказа? — Иса взглядом обшаривала стены в поисках кнута, чтобы немедленно наказать наглого раба сразу за все, но на глаза ничего не попадалось. Зато графиня заметила мажордома, разыскивающего ее, чтобы справиться к какому часу готовить обед. — Фуртадо, ты то мне и нужен! — воскликнула она.
— К вашим услугам, сеньорита Исабель, — учтиво поклонился он. — Какие будут распоряжения?
— Вот его, — Иса ткнула ухоженным пальцем в отступившего в тень Витора. — Связать, вывести во двор и высечь на глазах у всех. В назидание тем, кто полагает, что мои приказы можно не исполнять!
— Сеньорита, могу я узнать, в чем он провинился? — поинтересовался Фуртадо, ошибочно полагая, что юная госпожа нуждается в наставлениях, и только подливая масла в огонь.
— С каких пор моего слова недостаточно, чтобы его исполнять? Хочешь занять его место? Может, это тебя надо высечь, раз слуги и рабы не исполняют приказы? — теперь Иса наступала уже на Фуртадо, растерявшего под гневным взглядом и угрозами госпожи все свое достоинство.
— Пойдем, парень, — повернулся он к Витору, до конца не верящему, что нежная и хрупкая с виду девушка, хоть взбалмошная и капризная, способна высечь человека.