В дальних плаваниях и полетах
Шрифт:
— У меня и Доронина машины перегружены сверх всякой меры. Кабины заполнены так, что невозможно взять даже добавочное горючее.
Водопьянов насупился.
— Если бы не это! — ткнул он пальцем в пакет, лежащий на столе. — Приказ из Москвы — доставить на Чукотку механика и сварочный аппарат для ремонта. Стало быть, два механика да я — уже трое, четвертого девать некуда.
Пилоты всячески выражали сочувствие, но дальше этого дело не шло.
— Не то что тебя — даже кошку и ту не поместишь, — отшучивался Водопьянов.
—
По маршруту, избранному галышевским звеном, зимою еще не летал никто. Синоптики предупреждали, что на побережье Охотского моря в это время года обычны густые туманы, свирепствуют штормовые ветры, пурга. Прошлым летом здесь пролетел, совершая кругосветный рейс, знаменитый американский пилот Уайли Пост. «Это был самый трудный участок на всем моем пути», — сказал он, вернувшись в США. А каково зимой!
Расстались мы в полночь, а спустя несколько часов снова встретились — уже на старте. Прожекторы погасли.
Галышев медленно вращал валик планшета. На карте участок Хабаровск — Николаевск-на-Амуре был отмечен ровной красной линией. Чем дальше к северу, тем реже попадались на карте кружочки, обозначающие населенные пункты: красная линия пересекла безлюдную тундру.
— По машинам!
Самолеты ушли на северо-восток.
Двое суток я прожил на аэродроме. Сюда стекались вести о полете звена. На полпути к Николаевску пилотов встретила сильная пурга. Водопьянов, летевший последним, опасаясь врезаться в передние машины, вернулся в Хабаровск. Галышев и Доронин пробились к Николаевску. Наутро Водопьянов стартовал вторично и в Охотске нагнал товарищей. Следующий этап перелета — до бухты Ногаево — звено одолело лишь 22 марта.
В то время я находился уже во Владивостоке.
ВЕЛИКИМ ОКЕАНОМ
У причала Владивостокского порта пришвартовался пароход «Совет». Днем и ночью трюмы его поглощали мешки с продовольствием, тюки теплой одежды, ящики с частями дирижаблей, самолетов, тракторов и аэросаней, бочки с горючим.
Пароход этот однажды уже побывал в Арктике и пытался пробиться к острову Врангеля, но не одолел льдов. Теперь «Совет» готовили к рейсу до Петропавловска-на-Камчатке: там сто тридцать участников экспедиции ожидало другое судно.
Тесно и шумно было в кают-компании и коридорах. На палубе возвышались металлические гондолы дирижаблей «Смольный» и «Комсомольская правда», они могли поднять одновременно двадцать пассажиров. По соседству водрузили самолет «Т-4», прибывший из Ленинграда; машина эта легко взлетала и садилась на небольшой площадке. Рядом с аэросанями, напоминающими кабину легкового автомобиля, на толстых канатах, протянутых поперек палубы, повисли замороженные свиные туши. С пронзительным криком вились над пароходом чайки.
Воздухоплаватели представляли самую большую группу на «Совете». Иные из них
С Николаем Гудованцевым, командиром воздушного корабля «Комсомольская правда», у меня завязался откровенный и острый разговор.
— Вы, конечно, знаете, что многие не верят в полезность применения дирижаблей, особенно в Арктике, — сказал я Гудованцеву. — Еще не забыта катастрофа дирижабля «Италия», в прошлом году погибли американские «Акрон» и «Зодиак», было много жертв…
— Не верят только скептики! — Гудованцев отмахнулся, будто сбрасывая маловеров со счетов. — А вот мы доберемся до бухты Провидения, наполним свои сигары газом и махнем через Уэлен либо Ванкарем прямо в лагерь… Правда, авиация может нас опередить…
Командиром самолета «Т-4» был Филипп Болотов. В молодости он плавал на подводных лодках, а в гражданскую войну стал фронтовым летчиком. В 1929 году на самолете «Страна Советов» он перелетел из Москвы в Нью-Йорк через Дальний Восток и Аляску.
В последние годы Болотов испытывал самолеты новых конструкций. Он сам вызвался лететь к челюскинцам. Конфузливо, словно оправдываясь, бывалый пилот объяснял:
— Взяла меня история эта за душу, вот и решил, как говорится, тряхнуть стариной…
В одной из кают «Совета» расположились Леонид Михайлович Старокадомский и Георгий Давыдович Красинский, старейшие полярные исследователи.
Восточная часть Арктики, особенно Чукотское побережье, была хорошо знакома Красинскому. На его глазах полярная авиация делала свои первые шаги. Еще в 1927 году он руководил воздушной экспедицией на Крайнем Севере: два гидросамолета обслуживали пароходы, совершавшие первые грузовые рейсы из Владивостока к устью Лены, в бухту Тикси. Красинский летал с мыса Северного на остров Врангеля, из бухты Тикси в Иркутск. Следующим летом Георгий Давыдович на гидроплане «Советский Север» исследовал воздушную трассу над побережьем Ледовитого океана.
Трудности ожидали людей на каждом шагу. Четыре недели занял путь от Владивостока до Уэлена! Оттуда гидроплан пошел на запад, но густой туман вынудил пилотов опуститься в Колючинской губе — «ловушке кораблей и самолетов», как позднее назвали это злополучное место полярники. Здесь гидроплан стал жертвой бури: его сорвало с якорей и выбросило на берег.
Неудача не остановила Красинского: спустя год он снова полетел с Чукотки в Тикси; впервые самолет прошел от Берингова пролива до устья Лены. Последний раз Георгий Давыдович посетил Крайний Север летом 1933 года. С борта самолета «АНТ-4» у мыса Якан исследователь увидел «Челюскина», пробивающегося сквозь льды к Берингову проливу…