В дальних плаваниях и полетах
Шрифт:
Перевалив Уральский хребет, экспресс мчался по степям Западной Сибири. Миновали Омск. С грохотом пронесся поезд по длинному мосту через Обь. Показались огни Новосибирска.
На вокзале я впился в первую страницу «Советской Сибири»: «В Хабаровске идет энергичная подготовка самолетов Талышева и Доронина к дальнему воздушному рейсу. 12 марта ожидается Водопьянов со своим «Р-5»; он присоединится к звену Талышева».
Наш поезд прибывает в Хабаровск только семнадцатого. Неужели я опоздаю к старту трех летчиков?..
В вагоне горячо спорили: кто из пилотов первым после Ляпидевского достигнет лагеря? Люди
К БЕРЕГАМ АМУРА
Долог путь из Москвы к Тихому океану. Шумные города и живописные селения, горы и долины, вековые леса, озерные края, многоводные реки, бескрайные степи… Дни и ночи казались нескончаемыми — скорее бы Хабаровск!.. Ныряя в бесчисленные тоннели, экспресс пронесся по берегу Байкала.
В Чите сосед-пограничник сбегал на вокзал и вернулся с ошеломляющей новостью:
— Пропал Ляпидевский!
Сообщение в «Забайкальском рабочем» было предельно кратким. 12 марта Ляпидевский снова стартовал к челюскинцам. Прошло несколько часов, из лагеря передали: «Самолет не появлялся». Не вернулся он и в Уэлен. В течение суток никаких известий от экипажа не поступило. На побережье Чукотки начались поиски.
С волнением обсуждалось в вагоне это известие. Опять заспорили: какими средствами спасти челюскинцев? Немолодой ученый, исследователь камчатских вулканов, отстаивал идею пешего похода из лагеря на материк по плайучим льдам:
— Теперь, когда женщины и дети в безопасности, такой поход вполне осуществим — ведь в лагере остались одни мужчины.
Среди пассажиров нашлись ревностные сторонники этого плана. Их не смущала даже трагическая участь отряда штурмана Альбанова, хотя для условий, в которых очутились челюскинцы, история эта была очень поучительна.
Василий Иванович Альбанов участвовал в полярной экспедиции лейтенанта Брусилова на паровой яхте «Св. Анна». Летом 1912 года она вышла в плавание. Затертое льдами судно после двух вынужденных зимовок отнесло дрейфом к восемьдесят третьей параллели, севернее Земли Франца-Иосифа. Люди остро нуждались в продовольствии, недоедали, болели. Весною 1914 года одиннадцать моряков во главе с Альбановым, заручившись согласием Брусилова, отправились пешком по дрейфующим льдам к ближайшему острову архипелага Франца-Иосифа; до него было сто семьдесят километров. Путь оказался неимоверно тяжелым: торосистые поля, обширные разводья, а вдобавок — дрейф льдов на юго-запад и запад, тогда как путешественники стремились на юг. Больше трех месяцев длился мучительный поход. Из одиннадцати моряков спаслись только двое: штурман Альбанов и матрос Конрад. Участь «Св. Анны» и оставшихся на борту тринадцати человек так и осталась неизвестной — это одна из многих тайн, хранимых Арктикой; вероятно, судно было раздавлено льдами…
Нет, правительство не допустит, чтобы челюскинцы пустились в рискованный путь по льдам, — убежденно сказал командир-пограничник. — Это стоило бы многих жизней. Единственное средство спасения — авиация. Отваги и умения нашим летчикам занимать не приходится!
— Согласен, — кивнул ученый-вулканолог, — но вот погода, сами видите, — нож острый! Эти арктические циклоны
— Ничего, дождутся и солнышка, не все же будут туманы да пурга.
Экспресс мчался через горы и тайгу. Мелькали станционные вывески: Шилка… Куэнга… Ксеньевская… Могоча… Ерофей Павлович…
Наконец пассажиры принялись собирать вещи — экспресс подходил к Хабаровску.
Схватив дорожный чемоданчик, я бросился к вокзальному телефону и позвонил хабаровскому корреспонденту «Правды» Василию Яковлевичу Ходакову.
— Ляпидевский нашелся: ему пришлось сесть на лед у Колючинской губы, — рассказал мой товарищ. — Водопьянов, Талышев и Доронин летят вместе, звеном командует Талышев. Сейчас они на аэродроме.
— На каком аэродроме?
— У нас, на хабаровском. Утром вылетают…
На льду Амура, близ устья Уссури, освещенные прожекторами, стояли водопьяновский «Р-5» и два серебристых пассажирских самолета. У машин хлопотали механики.
В кабинете начальника аэродрома навстречу мне шагнул Водопьянов:
— А-а, прикатил! Чудом застал: нам пора уже быть в Ногаеве, да вот проклятущая погода не пускала. На завтра крепко надеемся… Как, Виктор Львович, полетим? — обратился Водопьянов к сидевшему у стола человеку в кожаном пальто.
Виктор Талышев кивнул и стал раскуривать трубку.
На диване полулежал тучный, краснощекий Доронин. С его простодушного лица не сходила улыбка. Тонкий голос не гармонировал с внушительной фигурой.
Из этой тройки Талышев имел наибольший летный стаж. Он летал еще в годы гражданской войны, долго работал на авиалиниях Средней Азии, водил самолет между Красноярском и Туруханском, прокладывал воздушный путь в монгольскую столицу Улан-Батор. В 1930 году Талышев очутился на Чукотке; во льдах у мыса Северного застряли пароход «Ставрополь» и американская шхуна «Нанук», принадлежавшая крупному скупщику пушнины Олафу Свенсону. Виктор Львович вывез тогда на материк пятнадцать пассажиров, среди них были малые ребятишки и один новорожденный.
Своеобразно сложилась жизнь Ивана Доронина, второго пилота галышевского звена. Подростком он целые дни проводил в спортивном клубе родного поволжского города, увлекался классической борьбой и тяжелой атлетикой. Окончив военно-морскую школу, плавал на миноносце в Балтике, но вдруг потянуло в воздушные просторы, и вот уже десятый год Иван Васильевич пилот. Он летал по неизведанным путям над пустынным Севером, дальневосточной тайгой, над морями, проложил воздушную линию от Байкала к Колыме, возил пассажиров на золотые прииски Алдана и не раз пересекал «полюс холода» — в районе Верхоянска, где зимою температура иногда падала почти до семидесяти градусов… Когда в Москве подбирали летчиков для участия в спасении челюскинцев, имя Доронина было названо одним из первых.
Галышев поднялся:
— Время позднее, пора на боковую, друзья…
Надо действовать, просить, чтобы меня взяли в перелет! Медлить нельзя — сейчас они уйдут на отдых… Я обратился сразу ко всем троим: на Чукотке редакция не имеет своего корреспондента, оттуда некому информировать читателей о событиях, волнующих всю страну, за перелетом будут следить миллионы людей… Словом, речь идет о… дополнительной нагрузке… Каких-нибудь восемьдесят килограммов…
Галышев отрицательно покачал головой: