В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Марлитт Евгения

– Какъ желаешь, бабушка! Пойдемъ, Гансъ, – сказала Генріэтта прижимая птичку къ своему лицу, – мы очень рады удалиться, ты тоже не любишь старыхъ придворныхъ дамъ, а медицинскаго совтника Бера можешь больно клюнуть въ палець, когда онъ кормитъ тебя сахаромъ. Прощай, бабушка – до свиданія, Морицъ! – Съ этими словами она переступила порогъ, но потомъ снова обернулась. – Эта упрямая особа, – сказала она, – вроятно не удержится на дорог, предписанной покойнымъ отцомъ; при его жизни она не смла такъ вольничать, онъ ни за что не позволилъ бы ей взять назадъ слово, данное честному человку.

Сказавъ это она ушла, но слышно было, какъ душившія ее слезы неудержимо

хлынули изъ ея глазъ.

– Слава Богу, что она наконецъ ушла, – сказала Флора, – право, нужно сильно владть собою, чтобы не потерять съ нею всякое терпніе.

– Я никогда не забываю, что она больная, – сухо замтила президентша.

– Въ нкоторомъ отношеніи Генріэтта права, – робко сказалъ совтникъ.

– Думай, что хочешь, Морицъ, – возразила Флора, – только прошу тебя не усиливать твоимъ вмшательствомъ мою внутреннюю борьбу. Я привыкла справляться съ собою сама, и хочу поступить также и въ настоящемъ случа. Впрочемъ вы можете быть покойны я сама не охотница до жестокихъ мръ и прибгну къ нашему общему союзнику – времени. – Затмъ она взяла со стола бокалъ и освжила свои губы нсколькими каплями краснаго вина, между тмъ какъ бабушка намревалась вернуться къ гостямъ.

– Еще одно слово, Морицъ! – сказала она, берясь за ручку двери. – Что теперь будетъ съ Кети?

– Это намъ ршитъ духовное завщаніе, – отвчалъ совтникъ, вздохнувъ нсколько свободне. – Я ничего не знаю о распоряженіяхъ мельника; Кети его единственная наслдница, но вопросъ въ томъ: утвердилъ ли онъ ее въ этомъ прав? Онъ никогда не питалъ къ ней особенной любви, потому что ея рожденіе стоило жизни его дочери… Во всякомъ случа она должна будетъ пріхать сюда, хоть на короткое время.

– Успокойся, она не прідетъ; Кети до сихъ поръ крпко держится за юбку своей гувернантки, какъ и при жизни отца, – сказала Флора, – прочти только ея письма.

– Да это, пожалуй и лучше, если она не прідетъ, – замтила президентша съ видимымъ удовольствіемъ. – Откровенно говоря, я не очень желаю принять ее подъ свое покровительство, и постоянно длать ей замчанія… Я никогда не любила ее, не потому, что она была дочерью „той“ – я стою выше всякихъ предразсудковъ, – но она ежеминутно бгала на мельницу, обсыпала мукою свои косы и платье и была всегда довольно упрямаго характера.

– Да, это типъ простонароднаго ребенка, а все таки папаша любиль ее больше, чмъ насъ, – сказала Флора съ насмшкою.

– Это теб такъ казалось, потому что она была младшая, – возразила президентша, – онъ всхъ васъ любилъ одинаково. Ты пойдешь со мною, Морицъ?

Онъ поспшно всталъ и они оба удалились.

Оставшись одна, Флора позвонила.

– Возьми бумаги и вс письменныя принадлежности и отнеси ихъ ко мн въ спальню, я буду тамъ писать. Помни, что меня ни для кого нтъ дома, – сказала она вошедшей горничной.

Огненная полоса въ саду исчезла, но изъ оконъ гостинной блый свтъ сильно сіялъ далеко за полночь… Коммерціи совтникъ сидлъ за карточнымъ столомъ. При его появленіи гости обратились къ нему съ привтливыми фразами и съ дружескими поклонами, что значительно успокоило его. Въ сред этихъ важныхъ аристократовъ и богатыхъ коммерсантовъ онъ нашелъ полное оправданіе своего образа дйствій и самъ не понималъ больше мучительныхъ сомнній, которыя онъ претерпвалъ нсколько часовъ тому назадъ.

Къ чему подвергать себя несправедливымъ толкамъ, когда увренъ въ своей невинности? И о какой низости пришлось бы говорить! Общество, столь любящее сплетни, съ удовольствіемъ прикрываетъ покровомъ приличія интересныя, скандальныя исторіи, но благородныя страсти и заблужденія

подвергались насмшкамъ и бичеваніямъ; при подозрніи же въ намреніи украсть деньги изъ желзнаго шкафа мельника, вс члены общества, конечно, немилосердно напали-бы на человка и безъ того уже принятаго въ ихъ кружокъ изъ милости. Теперь только онъ не могъ утшать себя, что молчаніе его никому не вредитъ; оно грозило разлучить два существа, обрученныя уже кольцами! Флора была очень экцентричная двушка.

Но по всей вроятности Брукъ еще не разъ успетъ отличиться, что несомннно при его знаніи и талант; и тогда она измнитъ свое мнніе.

Онъ съ жадностью выпилъ стаканъ превосходнаго вина и это помогло ему прогнать отъ себя послднія сомннія.

III.

Мельникъ дйствительно назначилъ свою внучку, Катерину Мангольдъ своею едінственною наслдницею, а опекуномъ ей выбралъ коммерціи совтника Ремера. При вскрытіи духовнаго завщанія совтникъ былъ нсколько взволнованъ и ему невольно приходили въ голову мысли о противорчіяхъ, такъ часто встрчающихся въ человческой душ. Старикъ, въ пылу минутной ярости чуть не задушилъ его, подозрвая въ немъ вора, а нсколько часовъ передъ тмъ назначилъ его опекуномъ своей внучки, и довривъ ему управленіе своимъ имуществомъ, предоставилъ ему неограниченную власть.

Мельникъ распорядился, въ случа, если умретъ посл операціи, что-бы все его недвижимое имущество было продано, исключая мельницы, которую онъ желалъ оставить своимъ будущимъ потомкамъ, въ знакъ памяти того, что мельница эта принесла ему все его богатство.

Дворянское помстье должно быть раздлено на части; лсъ, земли и службы посреди громадныхъ луговъ и садовъ проданы тому, кто дастъ самую большую цну; виллу-же и принадлежащий къ ней паркъ было предоставлено купить коммерціи совтнику съ уступкою пяти тысячъ талеровъ съ цны, которая будетъ назначена по оцнк. Эти пять тысячъ талеровъ оставлены были въ его пользу, не какъ вознагражденіе за труды, а въ знакъ благодарности завщателя, такъ какъ совтникъ никогда не выказывалъ чванства и глупой гордости, какъ его родные, а напротивъ былъ преданъ и всегда ласковъ, какъ родственникъ. За тмъ весь капиталъ, вырученный продажею земель, нужно было обратить въ государственныя облигаціи и другія солидныя бумаги, по желанію самаго опекуна, человка честнаго и свдущаго въ коммерческихъ длахъ.

Молодая наслдница уже боле шести лтъ не была на своей родин. Ея покойный отецъ, еще при своей жизни, передалъ ее на руки гувернантк, госпож Лукасъ, которая воспитывала двочку по своему усмотрнію и замнила ей даже мать. Банкиръ Мангольдъ чувствовалъ, что не долженъ лишать свою любимицу доброй покровительницы; тмъ боле что Кети была всегда робка и пуглива со сводными сестрами и ршилъ отправить ее вмст съ ея воспитательницею въ Дрезденъ, гд г-жа Лукасъ, пробывъ нсколько лтъ невстою одного доктора, вышла за мужъ и устроила свой собственный домашній очагъ.

Въ своихъ письмахъ къ опекуну, молодая двушка никогда не выражала желанія возвратиться на родину; ддушка тоже никогда не приглашалъ къ себ внучку, весьма довольный ея удаленіемъ въ Дрезденъ, потому что одинъ видъ ребенка обливалъ его сердце кровью, напоминая ему о его единственной дочери, которую онъ любилъ больше всего на свт.

Только теперь, посл смерти мельника, Ремеръ потребовалъ ея возвращенія на нкоторое время и написалъ, что самъ прідетъ за ней въ начал Мая, потому что президентша открыто высказала, что не желаетъ принять въ свой домъ Кети, въ сопровожденіи ея бывшей гувернантки.