В доме Шиллинга

Марлитт Евгения

– Безъ меня здсь плохо провтривали, – равнодушно замтилъ онъ.

– Это не отъ того! – возразила баронесса, нюхая спиртъ. – Каково мн было жить въ дом съ зараженнымъ ужасной болзнью воздухомъ. Чтобы нсколько предохранить себя и Адельгейду отъ заразы, я принуждена была день и ночь вдыхать удушливый дымъ жаровни.

– Какъ! Разв болзнь Іозе приняла дурной оборотъ? – спросилъ баронъ совершенно пораженный.

– Іозе? Кто это Іозе? – равнодушно спросила баронесса, апатично поднявъ глаза. – Неужели ты думаешь, что я тратила время и трудъ на то, чтобы справляться

о твоихъ знакомыхъ и узнавать ихъ имена. Я знаю только, что нашла свой домъ въ ужасномъ состояніи, вернувшись домой. Прислуга распущена, безо всякой дисциплины, какъ стадо безъ пастуха, и во глав всхъ эта глупая экономка, которую я, наконецъ, прогоню безъ всякаго милосердія…

– Вотъ какъ?!…

– Непремнно, на этотъ разъ ужъ я ее уволю, положись въ этомъ на меня!… О, какъ я разстроилась въ тотъ вечеръ! Вернувшись изъ мирной тишины святаго дома, гд я воспитывалась, я была вдвойн поражена такимъ ужаснымъ пріемомъ. Супругъ ухалъ…

– Для исполненія неотложнаго долга…

– Ахъ, да, ты долженъ былъ послдовать за бжавшей танцовщицей, – прервала она его.

У него готовъ былъ сорваться съ устъ рзкій отвтъ, но онъ поборолъ себя. Взглядъ, который онъ устремилъ на злобную женщину, лежавшую въ кресл, доказалъ ясне всякихъ словъ, что онъ глубоко несчастный человкъ, хотя еще недавно въ комнат Люсили онъ съ гордостью уврялъ, что доволенъ своей судьбой.

– За вдовой Люціана, хочешь ты сказать, Клементина, – возразилъ онъ сдержанно. – До танцовщицы Фурніе мн нтъ никакого дла.

– Ахъ, Боже мой! Мой слабый умъ не понимаетъ такого ничтожнаго мелочнаго различія, – сказала она попрежнему монотонно. – Ну, да мн все равно… Такія молодыя вдовы имютъ для нкоторыхъ мужчинъ такую же притягательную силу, какъ и ихъ сценическіе тріумфы… Кстати, эта донна Вальмазеда тоже вдова, какъ я слышала! Ты не счелъ нужнымъ сообщить мн такіе интересные факты…

– Разв ты не находила всегда писемъ Люціана скучными и не уклонялась отъ извстій, заключавшихся въ нихъ.

– Ахъ, Боже мой, да кто же говоритъ о томъ, что было прежде? Я подразумваю ту минуту, когда ты сообщалъ мн, что она будетъ сопровождать свою невстку.

Молодая женщина за миртовымъ кустомъ отчаянно боролась съ собой въ это мгновенье. Она видла, какъ при ея имени, лицо его покраснло отъ сильнаго гнва. Ей страстно хотлось выйти и своимъ появленіемъ остановить его сужденіе о себ; но она оставалась на мст, какъ разслабленная; между тмъ онъ сказалъ твердо и рзко:

– А разв это необходимо? Разв этотъ фактъ иметъ какое нибудь значеніе въ моихъ отношеніяхъ къ ней?… Я общалъ принять подъ свое покровительство дтей Люціана. Что же касается того, кто мн ихъ привезъ, это дло второстепенное.

– А для меня нтъ, – сказала она съ раздраженіемъ. – Эта владтельница плантацій со своей шайкой рабовъ внушаетъ мн ужасъ, – мн кажется, что она изъ тхъ, которыя собственноручно наказываютъ бичемъ своихъ слугъ. Я живу теперъ въ лихорадочномъ страх, что когда нибудь услышу вопли наказываемыхъ.

– Это представленіе ложно, – прервалъ онъ коротко, и губы его крпко сжались.

– Оно

справедливо, – сказала она упорно. – Стоитъ только посмотрть на ея лицо. Можетъ быть здсь на нмецкой почв она обуздываетъ себя. Ho разв не позорно ужъ и то, что она пользуется услугами рабовъ, везетъ ихъ съ собой за море, какъ машины, а не людей.

– Это ужъ ея дло – я не чувствую въ себ призванія бороться съ чужой безнравственностью.

Съ какой горечью говорилъ онъ.

Баронесса насмшливо засмялась.

– Едва-ли бы это и удалось теб, – сказала она. – Эти заморскія хлопчато-бумажныя аристократки капризны и высокомрны, какъ демоны.

Онъ молчалъ и наклонился къ Паул, которая обими руками крпко держалась за его руку и большими глазами смотрла на женщину, сидвшую въ кресл, – избалованной крошк очевидно казалось очень удивительнымъ, что ее не удостоили ни однимъ взглядомъ.

– He отвести ли намъ Пирата на мсто? – спросилъ онъ. – Онъ визжитъ и просится вонъ. Дебора поведетъ его на цпочк, а ты побжишь подл него.

Дитя охотно обвило руками его шею, и онъ понесъ ее на лстницу.

– У него нехорошій видъ, и онъ вернулся въ невыносимомъ расположеніи духа, – при дерзкомъ тон его голоса во мн кипитъ вся кровь, – сказала канонисса, когда онъ исчезъ за дверью наверху.

Баронесса не отвчала. Она быстро вскочила, бросила конвертъ въ ящикъ и заперла шкафъ, потомъ опять сла въ кресло, какъ будто и не покидала своего мста.

– Съ этимъ настроеніемъ я живо покончу, – сказала она повидимому равнодушно, – во мн наоборотъ кипитъ вся кровь, когда онъ, точно нянька, таскаетъ двчонку и съ такой нжностью прижимаетъ къ себ ея блокурую головку.

– Я считаю это за демонстрацію противъ твоей бездтности, – сказала канонисса спокойно, но съ особеннымъ удареніемъ.

Баронесса привскочила въ кресл, лицо ея исказилось отъ злобы, и съ устъ готовъ былъ сорваться потокъ страстныхъ словъ, но въ эту минуту баронъ Шиллингъ дернулъ наружную дверь зимняго сада. Онъ передалъ Паулу ожидавшей въ саду Дебор и хотлъ вернуться въ мастерскую по кратчайшей дорог.

Баронесса невольно съ испугомъ схватилась за конфискованный ключъ, но дверь ужъ была отперта снаружи другимъ ключемъ.

– Что ты влетла что ли сюда, Клементина? – спросилъ баронъ Шиллингъ входя. – Вс входы, даже наверху, долженъ былъ я отпирать.

– Я взяла у Роберта ключъ отъ твоей мастерской, – отвчала она небрежно, но съ нкоторымъ смущеніемъ. – Я хотла посмотрть, все ли здсь въ порядк въ твое отсутствіе.

При такой неловкой увертк фрейлейнъ фонъ Ридтъ повернулась такъ быстро, что ея шелковое платье зашуршало.

– Ты очень добра. Изъ любви къ порядку ты героически поборола свое отвращеніе, – спокойно сказалъ баронъ Шиллингъ. – И ты нашла, что полъ дурно подметаютъ, что везд валяются конверты и что слуги безъ всякаго стыда стараются проникнуть въ мои тайны… ахъ, ты была такъ добра, что собственноручно уничтожила гнусные слды достойнаго презрнія шпіонства? – прервалъ онъ самъ себя, бросивъ насмшливый взглядъ на полъ и на шкафъ.