В доме Шиллинга
Шрифт:
Она еще не сдлала ни одного вопроса, только поставила маленькую Паулу на коверъ и въ изнеможеніи, какъ будто дорога изъ сосновой рощицы къ дому съ колоннами шла по горамъ и ущельямъ, опустилась въ ближайшее кресло; это было кресло донны Мерседесъ въ оконной ниш.
— Теперь говорите! — прошептала она, закрывая лицо руками.
Донна Мерседесъ подошла къ групп растеній, стоявшихъ у письменнаго стола. Такъ она очутилась прямо противъ маіорши, и сердце ея сильно билось, — если маіорша отниметъ руки отъ лица, то она тотчасъ же увидитъ портретъ своего мужа, что и случилось почти въ ту же минуту.
Изъ груди ея вырвался полуподавленный крикъ, она хотла подняться
Въ ней, какъ молнія, промелькнула догадка.
— Это ваше мсто… Кто же вы? — спросила она, чуть слышно и потухшимъ взоромъ изъ-подъ дрожавшей какъ въ лихорадк руки взглянула въ лицо Мерседесъ.
— Я Мерседесъ Люціанъ, дочь маіора Люціана отъ второго брака, — отвчала она твердо и гордо — надо же было когда нибудь сказать это; и еслибъ даже пришлось вонзить кинжалъ въ сердце этой женщины, она не могла и не должна была молчать ни одной секунды боле о своемъ происхожденiи. Она стала разсказывать о своей родин со всевозможной осторожностью, спокойствіемъ и хладнокровіемъ. И маіорша узнала, что человкъ, котораго она съ внутреннимъ удовольствіемъ считала погибшимъ посл того, какъ она его покинула, достигъ извстности и богатства, узнала, что онъ былъ счастливъ, обладая прекрасной женой, съ которой урожденная Вольфрамъ не могла равняться ни по знатности, ни по богатству. Она узнала также, что отвергнутый сынъ дйствительно отправился къ отцу и былъ принятъ съ распростертыми объятіями и возстановленъ во всхъ правахъ, какъ любимый, горячо желанный сынъ. Посл этихъ сообщеній послдовало описаніе ужасной гражданской войны, которая своими опустошительными волнами охватила ихъ счастливую страну и унесла изъ этого міра отца и сына…
Горька была чаша, которую маіорша капля за каплей должна была испить до дна, но ея гордая упрямая голова склонялась все ниже и ниже, пока не упала на руки, сложенныя на стол… Такъ оставалась она нсколько времени, какъ будто жизнь покинула ее.
Она не подняла головы и тогда, когда вдругъ ворвавшійся съ улицы черезъ открытое окно страшный шумъ прервалъ разсказъ донны Мерседесъ, не пошевелилась, когда въ комнату вошла сильно взволнованная съ сверкающими глазами Анхенъ и сообщила, что передъ монастырскимъ домомъ собралась цлая толпа. Жены работниковъ съ воплями и криками принесли известіе, что въ угольныхъ копяхъ вдругъ обрушилась стна и вода заливаетъ ихъ страшнымъ потокомъ.
— Оставьте меня! — пробормотала маіорша почти гнвно, едва приподнявъ голову, когда донна Мерседесъ тихо положила ей на плечо руку и хотла помочь ей встать.
— Какое мн до этого дло? У брата большое состояніе, больше даже, чмъ нужно, — повторила она безсознательно слова, нкогда такъ возмутившія ее въ устахъ сына, — и если онъ не добудетъ больше ни одного куска угля, онъ можетъ перенести это. Что значитъ потеря богатства въ сравненіи съ горемъ, которое я должна переносить! О! оставьте меня!
Она опять закрыла
— Да, и Якъ спасъ его, взваливъ себ на плечи и спрятавъ въ ближайшемъ кустарник.
Дале донна Мереедесъ разсказала ей, какъ раненый съ невроятными трудностями былъ перенесенъ черезъ опустошенную страну неграми, которые еще оставались ему врны, въ ея владнія Цамору, такъ какъ онъ желалъ умереть среди жены и дтей. Она описывала его тоску по матери, его страстное желаніе примириться съ ней и отдать дтей подъ ея защиту.
Между тмъ на улиц все снова стихло.
Анхенъ по просьб дтей и по знаку донны Мерседесъ осталась въ комнат. Она присла на корточки подл коляски Іозе и приводила въ порядокъ куклу Паулы.
Мрачные глаза двушки съ непріязненнымъ выраженіемъ останавливались на низко склонившейся у стола женской фигур. Эта женщина была непреклонна, когда ея отецъ, несчастный Адамъ, въ отчаяніи стоялъ на порог ея кухни, и думала успокоить израненную душу бднаго слуги, давъ кусокъ пирога его ребенку… На ненавистное монастырское помстье и его безсердечныхъ жадныхъ владльцевъ обрушилось наказаніе: въ угольныхъ копяхъ, изъ-за которыхъ умеръ ея отецъ, прорвалась вода и заливаетъ золотоносныя шахты, а высокомрная жестокая женщина, какъ сокрушенная гршница, не можетъ поднять головы и оплакиваетъ своего единственнаго сына, котораго никогда боле не увидитъ.
Вдругъ взоръ двушки засверкалъ и съ маіорши перенесся на стну, у которой стояла зеленая кушетка. Она беззвучно точно духъ поднялась съ пола, не спуская глазъ съ деревянной рзьбы, и лниво протянувшаяся на ковр собака, тихо ворча, подняла голову съ лапъ и навострила уши…
— Къ сожалнію я не могу вручить вамъ письма моего несчастнаго брата, оно пропало у меня здсь вмст съ другими важными семейными бумагами, — заключила донна Мерседесъ упавшимъ голосомъ свой разсказъ, между тмъ какъ маіорша медленно выпрямлялась.
— Замчаешь, Іозе, какая тамъ поднимается пыль? — прошептала въ эту минуту Анхенъ, указывая мальчику рукой на стну. — И слушай, какой тамъ шорохъ, какъ будто ощупываютъ пальцами дерево. — Слышишь?… Ты можетъ быть думаешь, что это человкъ? Нтъ! это мыши… мыши! Вс говорятъ это, конечно, это должно быть такъ!
И она на цыпочкахъ, затаивъ дыханіе, съ раскраснвшимся лицомъ, какъ будто вся ея молодая горячая кровь ударила ей въ голову, приблизилась къ стн, и Пиратъ поднялся на ноги и съ грознымъ ворчаньемъ сталъ рядомъ съ ней, какъ бы готовясь каждую минуту броситься на ожидаемаго грызуна.
34
Ужасная катастрофа въ каменно-угольныхъ копяхъ, какъ уже сказано, ожидалась со дня на день, она внятно предупреждала о своемъ приближеніи, но рабочіе, не смущаясь этимъ, ходили взадъ и впередъ, продолжая работу, такъ какъ выписанные техники, которые должны были предотвратить опасность, ожидались съ часу на часъ, «а бда была еще не такъ близка», беззаботно говорили легкомысленные съ совтникомъ во глав.
Жены рудокоповъ несли своимъ мужьямъ обдъ и когда они шли по малой долин, земля съ глухимъ шумомъ вдругъ заколебалась подъ ихъ ногами. Въ ту же минуту изъ копей выскочили двое перепуганныхъ, блдныхъ, какъ смерть, рудокоповъ и сообщили о страшномъ несчастіи. Они еще могли спастись, но о прочихъ, отчаянные вопли которыхъ о помощи долетли до нихъ, они не могли ничего сказать. Они своимъ заплетающимся отъ страха языкомъ только одно и твердили, что вода бьетъ бурнымъ потокомъ и скоро зальетъ все.