В духе времени
Шрифт:
по-человечески выпить. Курил он безобразно много, одну за одной, но своих
никогда не имел. Довольствовался моими. Правда, однажды и он пришел с
сигаретами, но свои курил очень сдержанно – за весь вечер всего одну штучку.
Отужинав, он закладывал ногу на ногу и начинал рассказывать о своих успехах в
бизнесе, причем легко оперировал такими цифрами, что меня охватывала
завистливая дрожь. «Врет»! – убеждал я себя, но он не врал – несколько раз я
видел
задерживали зарплату.
– А что бабу никакую себе не приведешь? – часто спрашивал Михась.-
Приводи, но чтобы только я не видел.
Но как, как я мог привести Наташу – днем я работал, вечером сидел он. И я
угрюмо отмалчивался.
С бизнеса он переходил к более общим вопросам, чаще всего к ценам на
машины. О каких-то «ауди», «девятках» и «шестерках», о цилиндрах и их
головках. Темы для меня сюрреалистические и запредельные. И мне он был
абсолютно скучен. Чувства Михасю заменяли примитивные арифметические
действия. Но приходилось терпеть – я боялся потерять жилье.
Когда далеко за полночь он наконец уходил, я обессиленный его разговорами,
валился на диван и долго не мог унять сердцебиение ненависти.
Между тем моя экономика трещала по всем швам и заплатам. С появлением
Михася расходы на еду и курево увеличились вдвое. Было такое ощущение, что я
погружаюсь в какую-то страшную бездну. Чтобы как-то выжить, я стал покупать
самые дешевые и отвратительные продукты. Питался пустой гороховой кашей,
отваривал сою и пшено. Есть эту дрянь было чрезвычайно трудно – но Михась ел
с прежним аппетитом. Видимо сознание того, что это- халява, морально его
поддерживала.
Постепенно мы сблизились. Вернее я остался на месте, приблизился он.
– Ты же мой друг, – убеждал меня Михась, подвыпив. Он ударял кулаком по
столешнице и неестественно громко скрипел зубами. Иногда в его бедокурых
глазах блестели слезы.
Но, тем не менее, плату за жилье он мне повысил. Знал, что мне некуда
деваться. И даже взял деньги вперед. Стало еще хуже. И одновременно очень
легко. Видимо, я наконец погрузился в бездну. И была в моей нищете какая-то
тихая внятная прелесть и удивительная свобода. Наверно оттого, что меня
окружали только свет и пустота.
А Михась все приходил и приходил, снова рассказывал о ценах и успехах в
бизнесе, звонил куда-то по сотовому, показывал фотокарточку своей машины,
которую носил в бумажнике возле сердца, как другие носят фотографии жен.
Однажды он пришел трезвым, поел гороховой каши, но добавки почему-то не
попросил. О бизнесе
вопросам дружбы.
– Ты мой единственный друг,- с надрывом сказал он.
– Понимаешь,
единственный. Я тебя люблю. – Михась неожиданно обнял меня, заскрипел
зубами и как-то обречено махнул рукой. С тем и ушел. Ушел необычно рано.
«Может он действительно мой друг», - думал я ночью. – « А я к нему так
отношусь». Мне вдруг сделалось нестерпимо стыдно. Я почувствовал себя редкой
сволочью.
Три дня после этого не было никаких визитов, а на четвертый пришли двое в
норковых шапках и с ними усатый милиционер. Они показали мне бумаги о
покупке этой квартиры и дали два дня сроку для выселения.
– Но у меня же заплачено… - бессвязно бормотал я. – За три месяца вперед. До
июня заплачено…
– Это твои проблемы, - равнодушно сказал усатый милиционер и был
абсолютно прав.
Все вокруг были абсолютно правы. Даже Михась. Не прав только я один. А в
чем, непонятно.
Ни фамилии, ни адреса Михася, я конечно не знал, а эти трое не говорили.
Искать его в огромном городе было занятием праздным и бесполезным. В каком-
то отупении я начал механически собирать одежду, свое имущество. Было такое
ощущение, что я собираюсь на тот свет…
Прошли годы. Иногда, когда мне не спится, я вспоминаю Михася. Его
разговоры, скрипение зубами, его хороший аппетит… Где он сейчас?
Единственный в мире человек, который считал меня своим другом…
МОРОЗ И СОЛНЦЕ
Нынче мороз. Дыхание спирает. Люди ходят по улицам резво, задрав
воротники и держась руками за уши. Все краснощекие, но это – не здоровье. Все
красноносые, и это – алкоголизм.
Зимой люди много спят, но все равно сонные. Много едят, но постоянно
голодные. На первый план выходит проблема теплой одежды. Часто случается
вопиющее. Например, моль съела дубленку, в которой вы твердо рассчитывали
проходить до пенсии. А в фуфайке вас никто за врача не принимает. В лучшем
случае за ветеринара. И главное, спросить не с кого – моль уже улетела.
Из дома выходить канительно – одеваться только двадцать минут. И обидно,
что где-нибудь в подворотне раздеть вас могут во много раз быстрее. И вашу
ондатровую шапку под кролика, которой вы так гордитесь, с головы снимут.
Поэтому зимой все сидят у телевизора и зевают. Все понимают, что по
телевизору показывают одно дерьмо, но тем не менее досиживают до «не