В джунглях Юга
Шрифт:
— Куда ты? — спросила мама.
— В деревню забегу, — коротко бросил он.
Луок, виляя хвостом, побежал было за ним. Он оглянулся и велел мне удержать пса.
Я сразу догадался, куда он идет. Обняв Луока, я смотрел на загорелую, крепкую спину отца, и волнение так сжало мне горло, что я чуть не заплакал.
Дома я не находил себе места и все время прислушивался, не раздадутся ли выстрелы. Раньше я совсем не обращал на них внимания, потому что в стороне поста часто стреляли, но сегодня каждый выстрел мог быть направлен в моего приемного отца. На мамины вопросы я отвечал невпопад. Ко
Солнце уже почти село, когда на той стороне показались белые, облезлые стены поста и сторожевая вышка. Прячась в кустах, пригибаясь к земле, а иногда и ползком, я продвигался вперед, пока не добрался до выкорчеванной полосы. Здесь мне пришлось залечь — двигаться дальше было опасно. Умный пес лежал рядом со мной, совершенно не двигаясь.
Я не отрывал глаз от участка реки перед постом, следя за каждым кустиком водорослей, плывущих мимо по течению. А что, если отец спрятался в водорослях, которые уже проплыли, а шпионка еще не выходила? Я уже не вспоминал об опасности, грозящей отцу, а беспокоился только, что шпионка может вдруг не выйти. Мои глаза теперь были прикованы к посту. «Она выйдет… она выйдет… вот сейчас выйдет», — бормотал я, и она на самом деле вдруг показалась.
Как и вчера, она, слегка откинув голову, заправила волосы под резиновую шапочку и сбросила на мостки купальную простыню. Неожиданно из поста вышел вражеский офицер с огромной овчаркой. Шпионка, оглянувшись, засмеялась и что-то сказала ему перед тем, как прыгнуть в воду.
Я вцепился в траву. Овчарка вдруг залаяла на водоросли, проплывающие мимо поста. Я похлопал Луока по спине и крепко прижал к себе, чтобы он не вырвался и не залаял на овчарку.
Шпионка все еще плавала вокруг мостков. Подплывал еще один куст водорослей. Овчарка снова залаяла. Было слышно, как офицер свистом позвал ее.
Теперь показался третий куст водорослей, гораздо меньший, чем первые, и плыл он заметно медленнее. Наверно, отец там, подумал я, и тут же раздался дикий крик шпионки. Она несколько раз перевернулась, отчаянно цепляясь за столбики мостков. Овчарка захлебывалась от лая. Офицер с криком «Вьетминь, Вьетминь!» тащил шпионку на мостки. Она, собрав последние силы, приподнялась, показала рукой на плывущие по реке водоросли и упала в судорогах.
Поднялась беспорядочная стрельба; прожектор лихорадочно прочесывал реку перед постом. Офицер с автоматом побежал по берегу, целясь в уплывавшие водоросли. Несколько солдат выбежали из дома и побежали следом за ним. Пули рикошетом летели над водой.
Я вскочил, сжимая секач, и побежал. Эх, если б у меня была винтовка! Кровь прилила к лицу. Я сложил руки рупором и заорал что было мочи: «Вперед! В атаку!» Эхо далеко разнесло крик, Луок помогал мне громким лаем. Офицер, услышав крик, повернул обратно к посту, солдаты остановились, потом тоже повернулись и побежали обратно.
Я долго бежал по берегу, звал отца и не слышал ответа. Куст водорослей, за которым я бежал, плыл все быстрее. Я сел и заплакал навзрыд.
Вдруг я услышал неподалеку шорох босых ног. Луок
— Ан, это ты, сынок? — раздался из темноты голос отца.
Я бросился к нему и от радости чуть не сбил с ног.
— С тобой ничего не случилось, отец?
— Ничего, все в порядке. Я ведь нырнул на самое дно, как они могли меня ранить! Когда ты пришел?
— Ты только ушел, и я вскоре за тобой. Я так боялся…
Я почувствовал, как большая рука отца легла на мое плечо и, скользнув вниз, крепко стиснула кисть.
— Спасибо, сын. Спасибо тебе от отца!
Луок крутился у нас под ногами, мешая идти. Я поддал ему легонько ногой, чтобы отстал. Из поста начали стрелять минометы. Взрывы разбудили лес, уже весь погруженный в темноту.
— Только потому, что кровь за кровь, а так разве думал когда-нибудь, что на женщину руку подниму… — проговорил вдруг отец.
И мне показалось, что я слышал эти слова в какой-то старой-старой сказке…
Глава XV
ОХОТА НА КРОКОДИЛОВ
Отравленные стрелы, примитивное средневековое оружие, оказались реальной и серьезной опасностью для врага. После всех этих событий враги пригнали еще три батальона марионеточных солдат и теперь непрерывно прочесывали весь район. Они сожгли хижины углежогов, с давних пор стоявшие в лесу, и построили еще четыре блокпоста в наиболее важных местах по течению реки.
Наша хижина тоже сгорела. Мы переселились в лодку и ушли на время в болотистые, затопленные водой места.
— Придется перебираться в нижний Уминь, делать нечего! — как-то со вздохом сказала мама, обращаясь к отцу.
Мы сидели, прижавшись друг к другу, в тесноте под навесом лодки и смотрели на белесые потоки ливня, поливающего лес и горы.
— Вот только за мальчишек боюсь, — продолжала мама. — Начнем скитаться, вдруг заболеют, где тогда лекарство достанешь!
— Сколько лет уж мы здесь, можно сказать сроднились с этими местами. А теперь все бросать и искать нового пристанища… — ответил отец.
— Где дом, там и родным все становится. Ведь мы с тобой с самого начала-то не здесь жили… Не будь таким упрямым, — уговаривала мама. — Я ведь забочусь, чтоб ребятам было лучше, а там, как ты хочешь, так и будет…
Отец не ответил. Он крутил в руках трубку и хмуро поглядывал на капли, скатывающиеся с навеса в лодку. В лодке было сыро.
Ночью мы вышли в реку. Лодка да еще несколько старых котелков и узелок старой, латаной-перелатаной одежды — вот все, что у нас теперь оставалось.
Когда мы проезжали мимо могилы Дерзкого, отец остановил лодку и вышел на берег. Ко, как всегда, струсил — боялся привидений и поэтому остался в лодке, прижавшись к матери и обняв Луока. А я пошел следом за отцом.
Было очень темно. На небе мрачно светило несколько одиноких звезд. Отец сидел рядом с могилой и, уставившись в землю, рассеянно выщипывал травинки. На шорох моих шагов по сырой траве он поднял голову и показал мне на место рядом с собой.
— Мы с сыном пришли к тебе проститься, — сдавленным голосом обратился он к могиле. — Мне пригодилась пока только одна стрела из тех двадцати, что ты дал. Но ты можешь теперь отдыхать спокойно…