В джунглях Юга

Доан Зиой

Ого, вот это крокодил! Туловище длиною, наверно, больше, чем пять метров. Вытянутую пасть с торчащими зубами крепко скрутили стальной проволокой.

Со времени нашей встречи с охотниками на крокодилов прошло уже больше двух месяцев. За это время мой отец поймал двенадцать штук.

Чаще всего у крокодила кожа зеленая, цвета грязного ила, причем на брюхе немного светлее, по всей спине идут бугры и кое-где видны полосы. Этот же был совсем серый, бугры на спине выглядели огромными и страшными. Длинный хвост, самая сильная часть тела, которую крокодил использует для нападения, был сейчас задран вверх, к нему были крепко привязаны все четыре ноги, и крокодил лежал в лодке не двигаясь, точно неживой. Охотники ремнями из буйволиной кожи стали привязывать его к длинному шесту. Он

оказался таким тяжелым, что двенадцать сильных мужчин еле-еле смогли перенести его на берег.

Тем временем вокруг мамы уже столпились торговки и другие женщины из селения. Всем хотелось купить вкусного крокодильего мяса, и у всех уже были наготове ножи и корзины.

Ко, уходивший за вином в соседнюю деревню, как раз возвращался назад. За ним, как всегда, бежал Луок. Увидев издали джонку и отца, сидевшего в тени ее, на песке, вместе с другими охотниками, Ко, не задумываясь, бросил бутыль прямо на песок и помчался к ним.

— …Только я метнул копье и ранил его, вдруг слышу вдалеке что-то шумит, плещется. Наверняка еще один, думаю, да покрупнее! Так и есть: их пара была, самец и самка, — рассказывал в этот момент отец.

Охотник в красной головной повязке наклонился к самому уху отца:

— Жир для светильника уже на исходе! Ума не приложу, где его теперь доставать будем?

Их «промысловый светильник» внушал мне непреодолимое отвращение.

— Этот светильник горит на жире, который раньше делали колдуны. Говорят, чего они только туда не подмешивали! Теперь уж этого жира нигде не сыщешь, а крокодил его очень любит. Едва жир разогреется от горящего фитиля, как крокодил сразу учует издалека его запах и поплывет на него, — рассказывали охотники.

Старший говорил, что бутыль этого жира он купил когда-то давно за очень большие деньги у одного колдуна-малайца [44] , приехавшего с той стороны Сиамского залива.

Я часто приставал к отцу с расспросами. Я не понимал, почему для охоты на крокодила, например, нельзя использовать просто свиной жир? Но отец только хмыкал и кивал головой на все мои вопросы, так и не сумев мне толком ничего объяснить. В конце концов он сказал:

— С давних времен так повелось, что берут именно этот жир, и никакой другой. Обычай такой, понимаешь?

44

Этих людей называли еще и знахарями; они по большей части разъезжали на лодках в районе западного Намбо. Их боялись: считали, что они якобы наводили на людей «порчу», а потом «снимали» за большие деньги. (Прим. автора.)

— Я же и говорю, что очень глупый обычай, отсталый и дикий!

— Может, оно и так… — соглашался отец.

Отец часто рассказывал нам с Ко про охоту на крокодилов. Я заслушивался его рассказами, но про себя думал, что сам бы никогда не решился заняться этим опасным промыслом. Куда спокойнее ловить креветок и раков!

Для охоты на крокодилов, рассказывал отец, выбирают самые темные ночи. Лучше всего, если стоит сильная жара и только что прошел дождь, слегка дует ветер, а небо еще низкое и тяжелое. Я хорошо представлял себе, как отец, в одной только узкой набедренной повязке, по грудь погружается в спокойную гладь реки. Руки его до самых плеч лежат на двух кусках бамбука, крепко связанных по концам стальной проволокой. Он должен держаться строго на середине реки; для этого он время от времени легонько шевелит ногами, регулируя движение своего «плотика». Крокодил имеет обыкновение нападать только на тех, кто плывет лежа на воде, или может хвостом сбить в воду сидящего в лодке человека, и тогда хватает его. Но он никогда не нападает на человека, плывущего стоя.

В правой руке у отца копье из эбенового дерева. Эбеновое дерево хорошо для этой цели тем, что оно очень легко проходит сквозь мышцы крокодила, такое копье всегда особенно глубоко ранит, причиняя такую острую боль, что крокодил ее не в силах вынести. К копью привязана веревка. Нужно знать, какова глубина

реки, и заготовить достаточно веревки — не слишком много и не слишком мало. Если веревка окажется слишком длинной, потом придется долго искать крокодила, когда он уже ранен, а если она будет слишком коротка, то может затянуть под воду поплавок со светильником, к которому она привязана другим концом. Поплавок делается из легкого дерева, которое почти не впитывает влагу. Обматывать веревку вокруг поплавка тоже нужно очень умело, чтобы потом, когда раненый крокодил, удирая, потянет копье с веревкой за собой, она бы свободно раскручивалась и не запуталась. На поплавке прочно укреплен промысловый светильник. Это жестяная миска с плавающим в масле зажженным фитилем. Нужно еще укрепить на поплавке красный флажок, чтобы его днем было видно издалека. Этому флажку приписывают также какое-то магическое значение, но какое — отец не знал. Поплавок должен находиться перед охотником на расстоянии чуть больше, чем вытянутая рука. Расстояние выдерживается с помощью еще одной маленькой веревки, которую держит охотник.

Так приходится плавать иногда по два-три часа кряду. Отец перед этим всегда выпивал стаканчик рыбного экстракта, чтобы не простудиться в воде…

Отец плывет по течению, он сразу почувствует, когда появится крокодил, потому что его тогда оттолкнет назад напором воды. Тут же раздается «кхи-и»… и высовывается наружу рыло с большими, как пиалы, ноздрями. Крокодил всплывает, открыв пасть, и старается лизнуть горячий жир в светильнике. Отец, задержав дыхание и сосредоточив все силы, молниеносно швыряет копье, метя прямо в глотку, и отпускает поплавок. Раненый крокодил с шумом бьет хвостом, мечется и, таща за собой веревку с поплавком, уходит под воду.

Отец громко гикает, и лодка артели — она всегда наготове и следует за ним вдоль берега, на случай, если всплывут два-три крокодила сразу, — подплывает на его крик.

Крокодил тянет раскручивающуюся веревку за собой. Раненный, он может уйти самое большее на два-три километра. Потом он постепенно потеряет силы, найдет какую-нибудь заводь и заляжет на дне.

На следующее утро две лодки охотничьей артели проходят вдоль берегов, ищут поплавок. Тот, кто бросил копье и ранил крокодила, должен нырнуть на дно реки, чтобы связать его. Только тогда окончательно завоевывается право единоличного пользования своей частью — желудком крокодила… [45]

45

По очень старому обычаю, желудок достается охотнику, поймавшему крокодила, потому что в желудке часто находят золото и драгоценности, остающиеся от жертв, которых проглотил крокодил. (Прим. автора.)

Всякий раз, когда отец, захватив большой моток проволоки, нырял на дно, Ко — мы с ним тоже иногда бывали на лодке — готов был заплакать, а у меня начинали дрожать руки и ноги. Отец, подолгу задерживаясь под водой, иногда выплывал набрать воздуха. Наконец, захватив с собой веревку потолще, он нырял в последний раз, чтобы связать ею крокодила, а там уже охотничья артель тащит его наверх. Потом отец выпивал несколько глотков вина, чтобы согреться, холодной рукой стряхивал капли с усов, в которые набились мелкие зеленоватые водоросли, и, смеясь, смотрел на нас с Ко:

— Ну что, испугались? Если крокодила проткнуло копье из эбена, он уже еле шевелится, лежит тихо-мирно на дне… Связывай как хочешь. В глотке копье, как же теперь кусаться! А если начнет вертеться, самому же будет больнее…

С реки повеяло прохладой, вымпел на конце шеста захлопал на ветру. Я сидел между отцом и старым охотником, смотрел на широкую реку, в которой где-то прятались крокодилы, и думал о том, какие же сильные эти люди, охотники на крокодилов!

«Природа коварна и сурова, человек всегда должен быть начеку. Но нет такой силы, которую не одолел бы человек», — думал я. И чуть не сказал это вслух. Хорошо, что вовремя спохватился, иначе отец и старый охотник, наверное, подумали бы, что я повредился в уме.