В городе улица
Шрифт:
Приходит Борис, и мы садимся ужинать. Алене так и не удалось успокоить Любомира. Она усаживается за стол, держа его на коленях. Мелкий, обычно такой забавный, сейчас ноет, вертится, прячет лицо Алене под мышку. Я предлагаю взять его – вообще я так не делаю, но сейчас мне немного не по себе оттого, что она даже не может поесть, а Боречке пофиг. Но Любомир не хочет идти ко мне, так что Алена кое-как жует бутерброд.
Борис спокойно доедает бульон, отставляет тарелку в сторону и кладет себе мясо с картошкой.
– Хм, неплохое жаркое, –
– Это Женя приготовила, – поясняет Алена.
– О, надо же. Женя стала заниматься домашними делами, это похвально.
Я замираю с куском во рту. Не знаю, как на это реагировать. Он как бы похвалил меня, но при этом дал понять, что я ничего не делаю. Я? Я ни разу ни в чем не отказала Алене. Я мою посуду, хожу в магазин. Окно это дурацкое согласилась помыть…
– Ы-ы-ы-а-а!
Любомир закидывает голову назад и резко переходит с нытья на рев. Алена поспешно встает и принимается его качать, успокаивать. Борис кладет вилку. Я вижу, как он сжимает челюсти, и напрягаюсь. Но голос его звучит подчеркнуто спокойно:
– Милая, в чем дело? Почему он так капризничает?
Мне всегда не по себе от этой его невозмутимости, от тщательно подобранных слов. Кажется, что лучше бы он вздохнул и сказал: «Да блин, что такое? Давай померим ему температуру!», ну или что-то другое, неважно, просто человеческое. Алена поворачивается к своему мужу и устало говорит:
– У меня уже сил нет. Он меня замучил просто, с обеда ноет.
Наконец Любомир умолкает, и Алена садится. Помолчав, она тихо говорит:
– Мы сегодня на прогулке какого-то дебила встретили. Мне кажется, Мирчик испугался… Он как начал там, на улице плакать, так и не успокаивается до сих пор.
Борис хмурится:
– Что за дебил? Ты можешь говорить яснее? Вас кто-то обидел?
– Ну… – она подбирает слова. – В общем, мы вышли на улицу с коляской, и я увидела мужика с тачкой. Такой, вроде бомжа, знаешь… И он к нам подошел и стал щупать коляску, говорить, мол, какая хорошая машина. Я его попросила не трогать коляску, а он уставился на меня и говорит: «А это вообще не твой дом. Ты зачем тут? Это не твой дом». Мирчик стал реветь, я быстрей назад, во двор, а этот идет за мной и бубнит: «Тебе тут нельзя, это не твой дом, это не твой дом, не твой…»
Борис пожимает плечами и снова берется за вилку:
– Честно говоря, не вижу тут ничего особенного. Странных людей везде хватает, незачем придавать такое значение. А Любомир был в коляске. С чего бы ему было пугаться? Ты преувеличиваешь. Думаю, это просто зубы режутся.
Я смотрю на Алену. Она смотрит на скатерть. Козел…
– Это Толик, – громко говорю я, – я так поняла, местный дурачок.
– Ты его знаешь?
На лице Алены удивление пополам с ужасом, и я невольно улыбаюсь. Она думает, что это мой новый друг?
– Видела утром, когда на остановку шла.
И тут Алена меня удивляет:
– Господи, Женя… Будь осторожнее.
Неужели она за меня волнуется? Но Борис
– Женя, твоя мама права: тебе не стоит общаться непонятно с кем.
Точно. Главная проблема в том, что я общаюсь непонятно с кем. Алена смотрит на Бориса, ожидая, что еще он скажет, но он молча жует. Идеальная семейная пара.
Ночью я долго не могу заснуть. Лежу и стараюсь ни о чем не думать, и ни фига не получается.
***
Я просыпаюсь от мелодии будильника и пытаюсь выскочить из сна, который только что видела. Была ночь, и я услышала, как кто-то кидает камешки в мое окно. Я подошла к окну – там в кустах стояла девочка, подстриженная под каре брюнетка в красной куртке. Она подняла ко мне лицо – сквозь стекло я немного расплывчато видела ее бледную кожу, темные глаза и накрашенный красным рот. Ее губы шевелились, она что-то говорила, говорила, не переставая, но я не слышала, что. Нужно было выйти к ней или хотя бы открыть окно, а я боялась. И потом я проснулась. Странный сон. Я знаю, что теперь весь день буду чувствовать неприятный холодный осадок: по плохим снам я специалист.
Выйдя из дома, боюсь увидеть Толика, но его нет. К счастью. Хочется верить, что этот чувак случайно попал в наш район и больше здесь не появится.
В школе всё точно так же, как и вчера. У меня нет врагов, но я совершенно одна. В нашем классе никогда не было настоящего буллинга, прямо с травлей. Наверное, это потому, что у нас нет какого-то явного лидера, который бы всех объединял против кого-то. По большому счету, мне кажется, всем всё равно. Хотя, может быть, у нас просто никто по-настоящему всех не раздражал?
Всё совершенно так же и в среду, и в четверг. Я сижу на уроках, ничего толком не слушаю и думаю, зачем я здесь. Алена предлагала перевести меня в школу поблизости от их дома, там буквально пара остановок. Я отказалась. Сейчас я думаю: может, стоило перевестись? Какая разница, где сидеть и ничего не делать, ничего не понимать? Бабушка хотела, чтобы я училась именно в своем лицее, получила хорошее образование. Но сейчас это ведь уже неважно. Никому не важно. Ну, и была еще одна причина, почему я сказала Алене «нет»: мне не хотелось быть новенькой, быть одной в чужой школе. Так ведь здесь я тоже одна, и класс мой – уже не совсем мой.
На истории у меня звякает телефон: это голосовое сообщение от Марго! Я не верила, что она напишет, но это правда. Не могу дождаться перемены, чтобы спокойно послушать.
– Приветик, – говорит она чуть хрипловато, – короче, я сегодня почти целый день свободна. Если хочешь, можем часика в три встретиться. Ты где будешь?
Я быстро смотрю расписание – да, у меня как раз закончатся уроки.
– Если около моей школы? – отправляю я и поясняю, где это.
– Оки, – пишет она.
Мы должны встретиться в сквере за детской поликлиникой. Я думаю об этом на алгебре и поэтому совершенно не вникаю в то, что бубнит математичка.