В июне тридцать седьмого...
Шрифт:
Где причины появления в России партии большевиков, партии революционеров-максималистов? И кто конкретно виноват, что эта партия уже есть, уже мощная данность нашей действительности?
Причина её появления одна: многовековое рабство русского народа. Большевики, если представить в голом виде конечную цель их борьбы, — яростные противники этого рабства, разрушить его — их главная задача, разрушить всеми средствами, и насилие, революция, считают они, из всех средств самое действенное, что, увы, подтверждает и отечественная, и мировая история. В этой яростной борьбе, туманящей разум, у них нет понимания, что уничтожение рабства насилием ведёт к новому насилию и, в конечном итоге, к новому рабству. То уже доказано историей нашей цивилизации. Заколдованный круг...
Теперь — кто же виноват, что они теперь
Монархи большинства европейских стран ещё в средние века встали на путь компромиссов с новыми социальными силами, ремесленниками, купцами, конечно, с буржуазией прежде всего. (Знаю твои возражения, однако по-прежнему готов утверждать: первая буржуазия в современном понимании появилась у нас ещё при Екатерине Второй, а уж при Петре Первом в марксистском толковании она становится классом.) Без насилия или в результате локальных революций, как, например, германская 1848 года, которой я сейчас занимаюсь, рождались демократические, парламентские формы правления, где монархи или короли постепенно, сохраняя определённые династические и материальные привилегии, становились лишь символами государства, нации, притом символом, скрепляющим их, как это имеет место сегодня в Англии или Испании.
А наше тупое самодержавие, наши цари, монархи, помазанники Божии, вплоть до последнего, кровавого Николая? Кстати, представь, если бы в январе 1905 года он вышел к народу, а не встретил его пулями и казаками? Если бы не было Кровавого воскресенья, а разговор, поиск компромисса? Ведь «царский манифест» — это уже постфактум, от животного страха перед начавшейся революцией. История России могла бы развиваться мирно, не было бы сегодняшней кошмарной действительности. Словом, и последний русский самодержец был по психологии своей рабовладельцем. И все они — русские цари, начиная с князей, были рабовладельцами, один меньше, другой больше, отсюда всё: культ цезарианской власти, нежелание с кем-то делиться ею, пренебрежение к новым социальным силам, страх перед любым компромиссным решением и просвещением нации (рабами легче управлять), чванство, спесь, скрытый ужас перед «тёмным» народом. Словом, все наши самодержцы — сами порождение многовекового русского рабства, которое для них было единственной родимой средой. Даже Александр Второй, даже он не исключение. Я занимался его эпохой, и у меня есть твёрдое убеждение: он сам испугался своих реформ, испугался проглянувшей в результате их русской свободы — иначе он не тянул бы почти четверть века с принятием Конституции, пошёл бы за блистательным Лорис-Меликовым, не оглядывался бы на Победоносцева, и я утверждаю: он сам стал причиной своей гибели от метательного снаряда первомартовцев, потому что он и породил «Народную волю». То есть, Арнольд, русское самодержавие на протяжении всего своего существования, укрепляя в России рабство (крепостничество — рабство, и ничто другое), провоцировало народ — справа — на бунты, акты насилия, революцию, само формировало в стране целые поколения революционеров, если хочешь, совершенствовало их, и вот, в конечном результате, мы имеем партию большевиков.
А что же русская интеллигенция? Её передовые светочи? Вместо того чтобы быть посредником между самодержавием, властью и народом, революционерами от народов — в поисках компромиссных решений, конституционной монархии (как первый шаг к демократии это было бы прекрасно!), в поисках мирного решения развития демократической государственности, вместо всего этого призыв к борьбе и крови, в конечном счёте к революции. И это после всей нашей предыдущей истории! После Разина, Пугачёва, Болотникова, всяческих бунтов и погромов, которые ни к чему не привели, кроме взаимного ожесточения.
Стоит только вспомнить Некрасова: «...Дело прочно, когда под ним струится кровь!» Что-то не видно этого дела — доброго дела! — скреплённого русской кровью. А Чернышевский: «К топору зовите Русь!» Дозвались... Вон как порезвился мужицкий топор в вашем Батурине. А знаменитый Буревестник?
«Буря! Скоро грянет буря!..» И грянула. Сегодня сотрясает эта сатанинская буря многострадальную Россию.
В общем, я хочу сказать: все революционные силы России, наша
И вот уже их партия рвётся к политической власти, чтобы вести борьбу за русский социализм, вернее, возглавить в России социалистическую революцию.
Кто же они, большевики? Что это за новый — окончательный, стопроцентный — тип русского революционера, созданный отечественной историей, а ещё точнее — самодержавием справа и «революционной, передовой» и ещё как угодно русской интеллигенцией слева?
И вот теперь о конкретном представителе этой новой разрушительной породы людей, с которым, как я уже писал, у меня была встреча.
Григорий Каминский, студент Московского университета, кажется, медик. Недоучившийся, конечно, студент — революция призвала на улицы и площади из академических аудиторий. Красавец, копна густых волос, жгучие глаза (есть в них некий блеск, какой бывает в глазах кокаинистов), артистизм в манерах и в поведении, эрудиция, напор, огромная жизненная энергия. И — потрясающе молод. Двадцать один — двадцать два года, не больше. Приехал в Тулу месяц назад, возглавил местную большевистскую организацию. А она накануне Февральской революции была разгромлена, жалкая кучка. И вот — прямо на глазах — растёт, приобретает авторитет, завоёвывает, как они говорят, пролетарские массы. С крестьянами хуже, но и в деревне большевики не дремлют. И всё он, Каминский. Все крутится у них вокруг него, бывалые заматерелые подпольщики, прошедшие не через одну царскую каторгу, в рот смотрят этому мальчишке. Знаешь, Арнольд, есть в этом студенте какая-то магия, чёрные чары. Я много раз слушал его на митингах. Он блестящий оратор и полемист.
11о именно для сегодняшней русской толпы на улицах и площадях. Он знает психологию этой толпы, её примитивные чувства и стремления. И его уже знают в Туле: «Каминского! — кричат на всех митингах и собраниях, где выступают большевики. — Даёшь Каминского!» В первые дни, случалось, стаскивали его с телеги или помоста, теперь — на руках носят к трибуне. И тут надо признать: большевики — народная партия, вернее, толпе импонирует их погромная программа, их лозунги, насквозь проникнутые русским бунтом. Другое дело, что с этими лозунгами и программой станет, если, упаси Боже, большевики захватят власть, к чему они стремятся совершенно откровенно.
И вот, наблюдая, изучая Григория Каминского как врага своего дела и той России, которую я хотел бы увидеть в будущем, я для себя попытался определить основные черты этого нового в нашем обществе человека, а через него и черты поколения молодых русских революционеров, исповедующих большевизм.
Получилось, Арнольд, у меня следующее.
Главное в Григории Каминском — абсолютная, всепоглощающая преданность идее, которой он служит. И здесь он до конца честен, искренен, не знает — увы, увы! — компромиссов. За свою идею он готов, не дрогнув, отдать жизнь. В этом люди типа Каминского сродни первомартовцам, таким фанатикам, как Желябов, Перовская, Кибальчич. Резюме: главное в характере Григория Каминского — он фанатик своей идеи.
Из этой черты как бы логически следует вторая его черта. Он, а значит, они — не знают сомнений. Они, только они, большевики, правы, всегда и во всём, и даже нет смысла добиваться в споре, в дискуссии с ними изменения их позиции, предлагать компромисс. Бесполезно! Стена! В этом я окончательно убедился сегодня, пытаясь растолковать Каминскому, в чём могут быть трагические для России последствия заблуждения большевиков. Все напрасно. Я разговаривал с пустотой...
Наконец, последнее. Григорий Каминский, как истинный большевик, свято верит, что путь к светлому, достойному свободного человека будущему нашего отечества пролегает только через насилие, через революцию и иного не дано. Мы с: тобой много говорили об этом. Моя точка зрения тебе известна: эволюция вместо революции, постепенность, никакого насилия. Ибо пролитая кровь неизбежно и неотвратимо ведёт к новому, более страшному кровопролитию.