В когтях багряного зверя
Шрифт:
Убби помнил, как расправился Виллравен с бросившим ему вызов Тунгахопом. И не строил иллюзий насчет того, что сумеет победить берсерка в честном бою. Но вести нечестную схватку, выстрелив в него из пистолета, было бы тяжким нарушением воинских традиций. Поэтому Сандаварг пошел на нарушение легкое и столь же простительное, как употребление перед поединком стимулирующих зелий. А конкретно: решил повысить мощь не своего тела, а кистеня, с каким ему предстояло выйти на арену. В этом плане традиции запрещали лишь использование ядов. Про другие же способы усиления оружия в них умалчивалось, и потому осудить хитрость Убби не сумели бы даже старейшины.
Прочее было обычным
Все шипы на нем были вставными и крепко запрессованными в ядро. Тем не менее они поддались Сенатору, когда он подступил к ним со своими инструментами и извлек их из посадочных отверстий. Вернее, он вытащил всего четыре шипа, установленных по той окружности ядра, на какую приходилось большинство наносимых им ударов. На большее у Гуго не хватило времени, но и четырьмя зарядами Сандаварг мог теоретически обойтись.
Сами заряды были сделаны из смеси пороха с какой-то воспламеняющейся при резком сжатии хренью, название которой я не запомнил. В каждое из отверстий ее поместилось грамм по сто. Затем шипы были вставлены обратно, но не до конца, и закреплены так, чтобы не выпасть при вращении кистеня. Обращаться с ним после такой модернизации следовало крайне бережно, а наносить удары рекомендовалось строго по цели. И чем точнее, тем лучше. В этом случае детонация взрывчатой смеси выталкивала шип из гнезда и загоняла его в тело врага словно крупнокалиберную пулю. И если простой удар кистенем вряд ли остановил бы берсерка, способного драться даже с перебитыми конечностями, то урон от такого попадания он уже вряд ли проигнорирует.
Однако на практике все оказалось куда сложнее. Виллравен был воистину неуязвим. Он вертелся, как вихрь, и умудрился не пропустить ни одного удара. Зато наш друг пропускал их регулярно. Вдобавок ему приходилось следить, чтобы брат Ярнклот не долбанул случайно по плитам или перилам. Но Сандаварг не был бы Сандаваргом, если бы позволил врагу убить себя совершенно безнаказанно. Даже если враг дрался гораздо лучше, Убби смог нащупать слабину в его, казалось бы, несокрушимой тактике.
«Поддаться, чтобы победить», – для гордых северян эта уловка была, как правило, неприемлема. Но на что ни пойдешь, если выиграть судьбоносную схватку за счет одного лишь мастерства тебе не светит. Прикинуться оглушенным означало вселить в Кирка уверенность в скорой победе. А когда тебя отделяет от нее всего шаг, трудно устоять перед искушением забыть об осторожности и закончить поединок одним решительным наскоком.
Играть в поддавки с противником, который сильнее тебя, – занятие чрезвычайно рискованное, не сказать самоубийственное. Что и доказал пропущенный Убби удар мечом по макушке. Но дело того стоило. Виллравен почуял близость победы и попер напролом. И хоть Сандаварг не смог провести нужную атаку, он нашел другой выход из опасного положения. Причем такой, какой Сенатору при всей его смекалке не пришел на ум даже в качестве запасного варианта.
Сандаварг не смог встретить врага достойным ударом, но время стукнуть кистенем по щиту у него нашлось. А большего и не потребовалось. Один из начиненных порохом шипов детонировал, и взрыв выбросил шип-пулю из отверстия. Она тут же врезалась в щит и была потрачена напрасно, но сам заряд – нет. Его мощности хватило на то, чтобы ядро буквально выстрелило в противоположную сторону. Вряд ли оно улетело бы далеко, но в первые мгновения полета его убойная сила была достаточно велика.
Убби и замахнувшегося мечом Кирка разделял всего шаг, когда
Выстрел был сделан по Кирку практически в упор. Заполучив в груди дыру, он был отброшен на несколько метров назад. Но берсерк так легко не сдавался. Упав, он тут же начал искать свой меч и пытаться подняться на ноги. Это выглядело довольно жалко, но на агонию тоже не походило.
Его феноменальная живучесть объяснялась еще и тем, что пуля чудом не задела аорту и прочие крупные сосуды. Кровь потоком текла у него из раны и изо рта, но Виллравен пускал кровавые пузыри и упорно отказывался признавать себя мертвым. Конечно, переспорить смерть было не в его власти, и через минуту-другую она его все равно бы настигла. Вот только Убби не собирался дожидаться, когда это произойдет. Формально поединок был еще не окончен, и Кирк всячески давал понять, что желает его продолжать.
Отбросив щит и утерев заливающую ему глаза кровь, Сандаварг подобрал меч, подошел к сумевшему встать на колени Виллравену и бросил перед ним его оружие. Берсерк захрипел, изрыгнув новый поток крови, судорожно вцепился в меч и, опершись на него, стал подниматься на ноги. Глядеть на это спокойно было нельзя, особенно представив, какую боль испытывает Кирк. А Убби, отступив от него на три шага, вновь взялся раскручивать лишившегося половины «зубов» брата Ярнклота.
Два залитых кровью врага стояли друг напротив друга, готовые сшибиться насмерть теперь уже точно в последний раз. Исход поединка был предрешен, но наверняка даже раскольники восхитились сейчас недюжинной стойкостью вражеского главаря.
– Я же предупреждал: мое зелье для тебя слишком крепкое! – выкрикнул Сандаварг, хотя вряд ли умирающий берсерк понимал смысл его слов. Зато их слышали все остальные, к чему Убби прежде всего и стремился. – Хэйл, брат Ярнклот! Хэйл, брат Ярнскид! Хэйл, Гуго Большая Башка и его огненный порошок!
– Стой… И умри! – не сказал, а выкашлял с кровью Кирк и, занеся дрожащими руками меч над головой, шагнул навстречу противнику…
…И собственной погибели.
Все еще дымящийся брат Ярнклот описал стремительный полукруг, перебил домару руку с мечом и угодил тому в висок, вмяв череп и сломав шею. Изувеченная голова Кирка безвольно упала на плечо, но он все-таки успел сделать шаг и резко опустить меч. Не будь Убби начеку и не отскочи вбок, рядом с одной раной на его голове возникла бы другая и наверняка смертельная. Но клинок разрубил воздух и, со звоном ударившись о мост, вновь выпал из руки берсерка. А вслед за мечом упал и сам Кирк, после чего его тело содрогнулось в коротких конвульсиях и замерло. На сей раз – окончательно…
Израненный Убби стоял над телом поверженного домара и, не выпуская из руки кистень, глядел на приближающихся к нему десятерых северян. Многие из них также были ранены, а один – тот, что не мог передвигаться без посторонней помощи, – опирался на плечи товарищей.
Руки северян были пусты – все свое оружие они рассовали в ножны и разгрузочные перевязи. И все же мы не до конца доверяли выжившим врагам и держали их на прицеле баллестирад. А позади них, сгрудившись и ощетинившись копьями, шли раскольники. Они явно не верили в то, что с Рощи снята осада, и боялись, что захватчики передумают и вернутся на оставленные ими позиции.