В лапах зверя
Шрифт:
Дядя Сережа, поняв, что я сейчас все же буду кричать, резко зажимает мне рот ладонью и… Обнимает! Просто обнимает, словно пытаясь утешить! И я, несмотря на то, что от его одежды пронзительно и сильно пахнет кровью, почему-то обмякаю в таких надежных объятиях. Это неправильно, и он, похоже, сейчас еще кого-то убил… Но ничего не могу с собой поделать, ничего. Весь мой мир, и без того не особенно счастливый и правильный, сейчас окончательно разрушен, и этот большой теплый мужчина — единственная опора в творящемся безумии.
Дядя
И я не сопротивляюсь.
И глаза не открываю.
Может, это сон?
Ну хоть малюсенькая вероятность этого…
Глава 5
Глаза открываю в следующий раз уже в машине. Момент, когда дядя Сережа выносит меня из подъезда и усаживает на мягкое сиденье здоровенного черного джипа, пропускается мозгом, как незначительный.
— Погнали, Вась, — командует он водителю, большущему такому смурному мужику, вообще никак не отреагировавшему на мое появление в салоне.
Я смотрю в окно, на проплывающие мимо, такие знакомые с детства качели, потом лазилку, с которой я в десять лет упала и повредила себе колено. И накатывает острое понимание, что я это все, возможно, в последний раз вижу. Я не знаю, куда меня везут, не знаю, что будет дальше.
Моя жизнь перевернулась вверх ногами в одно жуткое мгновение.
И теперь, когда первый адреналин от непосредственной опасности схлынул, накрывает отчаяние от понимания неустойчивости своего мира. Как легко все разломать, надо же!
Пусть у меня и не самая лучшая реальность была, но я к ней привыкла! Я знала, что с ней делать! Знала, что будет дальше! А сейчас? Что сейчас?
Чуть в стороне, ближе к выезду со двора, стоит незнакомая машина, пугающе похожая на ту, в которой я сейчас нахожусь.
Дядя Сережа всматривается в тонированные стекла, кривится.
— Это они на ней приехали? — решаюсь я задать вопрос.
— Уже не важно, малышка, — отвечает дядя Сережа и командует водителю, — шустрее, Вась. Чего телишься?
Водитель даже ухом не ведет, но машина плавно ускоряется.
— Долго нам ехать? — я никак не могу успокоиться, руки начинают дрожать, все нервно, жутко! И кажется, что ошибку сделала, сев в эту машину.
— Нет, Лика, — говорит дядя Сережа, затем оценивающе скользит взглядом по моим дрожащим пальцам и открывает минибар. Достает бутылку воды.
– Выпей. Мелкими глотками. Чуть задерживая дыхание.
Послушно выполняю инструкции. И руки реально теперь дрожат меньше.
— Они… Хотели сделать плохо отцу? Через меня? — снова пытаюсь я прояснить ситуацию.
— Вот приедем, спросишь сама.
Дядя Сережа всем своим видом показывает, что больше отвечать на вопросы не будет, и я со вздохом покоряюсь.
Откидываюсь на спинку сиденья, пью медленно воду, смотрю в окно, пытаясь угадать,
В новый район, похоже, через мост.
Тут стоят высотки, и жилье, говорят, запредельной стоимости.
Мой отец богат. Это, собственно, было очевидным, судя по машине с водителем и киллеру дяде Сереже. Интересно, если отец богат, то какого черта я столько лет жила в заднице, не имея возможности лишние кроссовки себе прикупить? И вынуждена была учиться не в институте, а в зашарпанной каблухе?
Мысли эти не несут флера обиды, просто размышление о самой ситуации.
Я понимаю, что в любом случае правильного ответа на свои вопросы не найду. Но покрутить в голове варианты-то можно?
Мы подъезжаем к одной из высоток, дядя Сережа выгружает меня, пропускает вперед в сверкающие хромом и стеклом двери вестибюля.
Иду с острейшим ощущением, что внезапно на другой планете очутилась. В иной реальности.
Мой мир, хрущевок-пятиэтажек, задрипанных, пахнущих кошками подъездов, сломанных детских площадок и густого флера полнейшей безнадеги, словно где-то в другой вселенной остается. А я — в новой параллели.
И здесь, в этой параллели, высоченные потолки с сверкающими люстрами, мраморные, с серыми прожилками полы, чистота и хром, словно на космическом корабле из фантастических фильмов.
Мягчайшие диваны в зоне ожидания, низкие столики с вазочками, наполненными какими-то конфетами в строгих фантиках, не иначе, специально по стилю заказывали, чтоб ничего не выбивалось и соответствовало. И хрустальные графины с водой. И стойка ресепшен, как в дорогих турецких отелях. Это что? Так бывает? Реально, люди в таком берут и просто живут? Каждый день, да?
— Смелей, Лика, — дядя Сережа не дает мне тормозить, настойчиво подталкивает в спину к лифту.
Панорамному, да.
Я не боюсь высоты, но все же…
Мне кажется, что с пятнадцатого этажа, на который мы возносимся, я вижу крышу своего дома на той стороне реки…
Другой мир, который тоже есть. И никуда не исчез.
И трупы в моей квартире никуда не делись. И отчим в луже крови… Он жив, интересно?
А мама? Что она подумает, когда увидит это все?
— Так, Лика, — перед дверью в квартиру дядя Сережа меня тормозит, смотрит серьезно, без привычного уже добродушного юморка во взгляде, — ты должна быть хорошей девочкой, поняла?
— В смысле? — хлопаю я ресницами, начиная подозревать самое худшее. Ну, а почему бы нет? Я — та еще лохушка, поехала с дядькой с пистолетом фиг знает, куда… — Там не отец? Вы меня в бордель привезли, что ли?
Дядя Сережа пару секунд ошалело переваривает мои слова, затем усмехается:
— Нет, Лика, не в бордель. Ему не ляпни такое. Твой отец… Он непростой, ты поняла уже, да?
Киваю. Как не понять?
— И он не привык, чтоб ему… Отказывали.
— В смысле?
— В смысле, ты должна кивать и соглашаться, Лика.