В муках рождения
Шрифт:
— Откуда ты?
— Из Тарона.
— Ты так отрывисто отвечаешь, что мне лучше замолчать.
— Почему, князь? Когда я оставлял без ответа твои вопросы?
— Я хотел узнать, куда ты идешь?
— Хорошо, я тебе отвечу. Я иду к армянскому католикосу [41] .
— У тебя, очевидно, предложение к нему?
— Конечно. Могу и об этом тебе оказать. Я хочу предложить его святейшеству выпустить кондак, послать повсюду проповедников и возвестить народ о том, что настал час священной войны и что он предаст анафеме всех, кто способен носить
41
Католикос — глава армянской церкви, патриарх.
Наконец, я хочу уговорить католикоса незамедлительно переехать в монастырь Святого Карапета со всем церковным причтом, а если наши князья и тогда не зашевелятся, самому подать голос и поднять народ на войну.
— Так вот зачем ты так спешишь! Молодец, Овнан, ты истинный армянин! Возможно, что во всей Армении сейчас нет такого человека, который любит свою родину, как ты.
— Так ты, князь, сочувствуешь моим замыслам?
— Всей душой.
— И ты веришь, что католикос примет мое предложение?
— Зная слабоволие и беспечность нашего духовенства, я сомневаюсь в этом, но не думаю, чтобы католикос отказал. Я полагаю, что он одобрит и пообещает помочь…
Гурген спешился и, ведя коня в поводу, беседуя, пошел рядом с Овнаном.
Цолак спокойно шагал за своим господином.
— А ты, князь, куда едешь? — вопреки своему обыкновению, спросил Овнан.
— В Багреванд к своему дяде, князю Курдику.
— Этот человек из рода Мамиконянов, но не Вардан.
— Ты мне только найди Гевонда, а я тебе найду десять Варданов.
— Это верно, только бы найти Гевонда, за Варданом Великим дело не станет.
Гурген вспомнил суровое отношение Овнана к нахарарам и князьям и промолчал.
Завечерело. Вдали показалось какое-то село. Когда они дошли до проселочной дороги, князь заметил, что его спутник не собирается свернуть к селу, а продолжает идти вперед.
— Брат Овнан, может быть, ты уходишь потому, что не хочешь вместе с человеком княжеского происхождения переночевать в селе?
— Еще одно село впереди, князь, через час я буду там. Хочу как можно скорее вернуться в Сасун. Но чтобы князь Гурген не подумал обо мне неверно, я присоединюсь к нему и переночую тут.
Немного погодя оба друга уже сидели у очага и мирно беседовали. Оба были согласны, что весной Армению ожидают великие бури и что, если Армения теперь единодушно поднимется, то сумеет приостановить нашествие врага. Для этого прежде всего надо расшевелить и поднять духовенство, а не ждать, когда враг дойдет до сердца страны. Надо будет встретить неприятеля на границе, как несколько лет тому назад сделали армяне в Алдзнийских боях. Тогда они наголову разбили арабов. А тех, кто вступает в переговоры с неприятелем, когда он уже на нашей земле, надо считать своими врагами и дать каждому право уничтожать их.
Долго еще беседовали наши друзья и поклялись в случае удачи или поражения прийти друг другу на помощь.
Проведя ночь в этом небольшом селе, наутро они поехали в Блур, где князь должен был найти своего дядю.
Овнан пошел дальше и, перейдя Ерасх [42] ,
Овнан был человеком сильным, закаленным в житейских невзгодах, но когда он подошел к патриаршим покоям и увидел стоящую на площади конницу и княжеских телохранителей, для которых простой сасунец был презренным существом, когда ему пришлось столкнуться с тупоголовым привратником и целый час убеждать и уговаривать его, а дойдя до дверей большого зала, приложить еще больше усилий, чтобы проникнуть туда, — он был совершенно изможден.
42
Ерасх — древнее название реки Аракс.
43
Двин — столица Армении в 5–9 вв. С 452 по 934 гг, здесь находилась резиденция католикоса.
В зале патриарших покоев, очевидно, шел очень важный совет, потому что, кроме католикоса, там находились спарапет армянских войск Смбат Багратуни с сыном князем Ашотом и князья Ашот и Давид, сыновья Багарата Багратуни, находящегося в плену в Багдаде.
Из Васпураканских князей Арцруни вместо великого князя Ашота приехал его брат Гурген, из Сюнийского нахарарского дома присутствовал великий нахарар Васак со своими князьями. Здесь был князь Гардманский Ктрич, князь Агванский Есаи, князь Утийский Степанос, владетель Хачена, князь Арцахский Атрнерсех и много других именитых князей, архиепископов и епископов из других областей Армении.
Католикос Иоанн, усадив направо от себя спарапета Смбата, а налево — Васака Сюнийского, начал длинную речь, смысл которой заключался в следующем:
«Господь бог сильно разгневан на Армению за ее преступления и грехи, а посему армянскому народу надлежит каяться и просить прощения у бога и как можно скорей послать представителей к багдадскому эмиру, являющемуся посохом гнева господа бога, и постараться задобрить его дарами, чтобы Армения не пострадала от неразумного поступка сасунцев».
Все присутствующие одобрили речь католикоса и в своих речах поддержали его предложение.
В это время молодой монах, приблизясь к католикосу, доложил, что какой-то сасунский крестьянин имеет важное сообщение и просит разрешения войти. Католикос, как всегда, посоветовался со спарапетом и велел впустить горца.
Когда Овнан вошел в зал, поставил в угол свое копье и остановился посреди комнаты в простой одежде хутских крестьян, присутствующие оглядели его с головы до ног и стали посмеиваться над дикарем, который, как и его земляки, жил в горах, как зверь.
Наконец католикос заговорил:
— Ты просил разрешения присутствовать на этом высоком и благородном собрании и сказал, что у тебя есть предложение. Мы думали, что вы, сасунцы, не осмелитесь показаться на глаза, представителям своего народа, ибо ваши неразумные действия будут иметь тяжелые последствия для армянской земли.
Но вы, я вижу, не только не поняли этого, а даже пришли сюда, чтобы давать нам советы, а посему выскажись, посмотрим, что ты там надумал своими сасунскими мозгами.