В небе полярных зорь
Шрифт:
Чем бы ни занималась Матрена Савельевна, ей все напоминало то старшего, то младшего сына. Вот и сейчас, примешивая муку в тесто, она думает о Никите. Сегодня у него день рождения, и мать подсчитывает в уме, сколько ему исполнилось.
«Так и не выполнил своего детского обещания», — с каким-то грустным трепетом в груди вспоминала она. Тогда Матрена Савельевна болела и лежала в этой же самой избе, на кошме, раскинутой на полу. Никита забежал с улицы, положил голову на материнскую руку и начал
Лето было засушливое, в деревне с тревогой говорили о видах на урожай. Эти разговоры взрослых запечатлелись в детском сознании, и, рассказывая о новостях, он искренне добавил:
— Ничего, мама. Когда я вырасту большой, много-много, целую горсть тебе хлеба напахаю.
«А вот и большой вырос, и уже сложил свою голову на войне, а так и не «напахал» обещанной горсти хлеба», — подумала мать, отставляя квашню. Она подожгла горящей лучиной берестяную растопку. Береста весело затрещала и свернулась кольцом. Матрена Савельевна пододвинула ухватом бересту под аккуратно сложенные дрова, и огненные ленты, упершись в кирпичный свод, потянулись к трубе. На стеклах окна заиграли огненно-красные блики.
Скрипнула калитка, за узорчатым стеклом мелькнул силуэт, и послышался хруст снега под ногами. Сердце женщины екнуло, руки задрожали, и чугун, сорвавшись с ухвата, упал на пол.
— Ой! — вскрикнула Матрена Савельевна, и ноги ее подкосились. Обессиленная, опустилась на лавку.
Из комнаты выскочила Вера. Одна лямка ее сорочки лопнула, вторая скатилась с плеча, и Вера, поддерживая рубашку, испуганно спросила:
— Мама, что случилось?
— Да ты посмотри, кто приехал-то!
Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина в заиндевелом кожаном пальто, в шапке-ушанке, чуть-чуть сдвинутой набекрень, в унтах. Он блаженно улыбался.
Вера растерялась — перед ней Никита.
— Наконец-то приехал, — прошептала Вера, бросаясь к нему.
— Иди оденься, а то простынешь, я холодный, — заботливо сказал Никита, затем расцеловал мать, прижал ее седую голову к своей груди.
Первым проснулся Гена. Он поднялся на колени, но увидев незнакомого мужчину, быстро уткнул голову в подушку.
— Гена, смотри, кто это к нам приехал? — спросила Вера.
В ответ Гена повернул голову, посмотрел на незнакомого дядю и опять закрыл глаза. Так продолжалось несколько раз: откроет глаза, глянет, опять закроет. Потом встал на колени и, когда отец взял его на руки, без слов прижался к нему.
— Папа! — прозвенел голос дочурки.
Никита повернулся. Наташа сидела на койке и тянула к нему ручонки.
Никита поставил Гену на пол, подошел к дочери, и та мгновенно обвила его шею, стала целовать и приговаривать:
— Папа! Папа!
Но
— Уходи, мой папа!
— Ваш папа, чей же еще папа, — и отец ласково примирил детей, беря и сына к себе на руки. Брат и сестра прижимались к отцу. Они так много слышали о нем от мамы и бабушки.
...Весть о том, что к Матрене Савельевне Комлевой приехал младший, считавшийся пропавшим без вести, молниеносно облетела село. Весь день в доме Комлевых не закрывались двери.
В минутном перерыве, когда не было гостей, Никита спросил мать, что она знает о гибели Ивана.
— Видно, уж не вернется Иванушка. Товарищи его сообщили, что своими руками похоронили, да одна добрая душа фотографию могилки прислала.
Матрена Савельевна достала с божницы письмо и передала сыну.
«Дорогая Матрена Савельевна, — начал читать Никита слова, выведенные неровным почерком. — Тебе пишет твоя неизвестная сестра с Харьковщины, из села Великие Дубы, Горпина Афанасьевна Кучеренко».
Горпина Афанасьевна сообщала, что на восходе солнца в их село вошли советские танки. Открылся люк, и танкист, высоко подняв руку, громко крикнул:
— Выходите, товарищи, вы свободны!
В это время раздался выстрел, и танкист замертво упал на броню машины.
— Читай, Никитушка, вслух, — попросила мать.
«От танкистов я узнала, что наш освободитель Иван Кузьмич Комлев — твой сын. Похоронили мы его на площади и украсили могилку живыми цветами. Мой Афонюшка тоже погиб где-то далеко на севере»...
Никита приостановился, тяжело вздохнул.
— Что с тобой, Никитушка? — спросила мать.
— Мама! Да знаешь ли ты, что Горпина Афанасьевна — мать моего боевого товарища Афони Кучеренко? Он погиб, когда семья была в оккупации. И я не имел возможности написать ей о случившемся. А когда его родное село освободили, меня уже не было в полку... Ваня, не знал ты, чью семью освободил! — уже ни к кому не обращаясь, тихо закончил Никита.
Мать молча слушала, влажными глазами смотрела на сына.
— Вот, оно какое дело-то! Нежданно-недуманно, где пути-дорожки сойдутся.
— Ответила, мама? — спросил Никита.
— Платье свое теплое послала, яичек, постряпала. Начисто ведь их фашист разорил, — сообщила Матрена Савельевна.
Никита с благодарностью посмотрел на мать, подошел и нежно поцеловал ее.
— Ты ведь у меня добрая.
2
Вечером у Комлевых собрались родственники и друзья. В доме шумно и тесно. Ярко горят керосиновые лампы.