В объятиях злого рока
Шрифт:
— На Арсения? — уточнила я. — Он не мой…
— Ай, всё, — замахали на меня. — Не сбивай с мысли! Встретился я, значит, с этим негодником — и подхватил от него заразу неведомого происхождения. Я тогда еще не знал, что она зовется межпространством, зато испугался — не приведи спрут! Сиганул во временной машине назад в прошлое, только меня и видели. Запрятал машину куда подальше — и успешно про нее забыл. А сейчас она почему-то вышла из строя. Вчера вечером пытался дракона завести — и ничего, ноль по фазе. Он стал неуправляем, не слушается команд. Ощущение, что кто-то рядом с ним время останавливал.
В ироничном взгляде, направленном на меня, словно электрический
— Это моих рук дело, — созналась я. — Мне очень жаль. Но скажите, как…
— Как я все еще остаюсь собой? Давай объясню. Было тяжело, но мы с межпространством всё-таки нашли общий язык и худо-бедно сторговались. Иными словами, заключили сделку. Только вот отнюдь не на взаимовыгодных условиях. Договор наш состоял в следующем. Я предоставляю межпространству некоторую свободу действий, жертвуя размеренной жизнью, а оно, в свою очередь, не превращает меня в раба. Таким образом, мне удалось перенаправить внутренний необузданный поток в относительно мирное русло. Правда, на кое-каких условиях: клептомания — это раз, лунатизм — это два. А еще у меня память барахлит. Никогда не помню, какие кому делал гадости. Феноменальная забывчивость, мда. По этим трем пунктам межпространство издевается надо мной с особенной изощренностью. Вроде бы, не смертельно. А с другой стороны — сплошная морока. Хочется всё же быть адекватным человеком… Впрочем, чего нет — того нет.
Я попыталась извиниться за то, что судила о ректоре превратно, но мне не дали и слова вставить. Похоже, Иридиус Младший сел на любимого конька и теперь взахлёб вещал о том, какие у межпространства нынче планы и к чему стоит готовиться.
— Видишь ли, Сафро Шэридон, у меня в извилинах регулярно звучит его тоненький голосок. Оно обращается к себе во множественном числе и обожает бубнить под нос, когда обдумывает очередную грязную схему. Оно бубнит — а я, значит, мотаю на ус. Сперва оно хотело заполучить назад Вельмиру, но потом бросило эту затею. Сейчас межпространство страдает перфекционизмом. Увидело, как прекрасен мир, и решило им завладеть, мда. Но больше всего наш гость из смежного мира изголодался по идеальному человеку. Главное блюдо банкета — светоч-бивалент с умноженным даром. Кто-то вроде тебя, Сафро Шэридон, — закончил ректор. — Я тебя сразу раскусил, отступница ты наша, — добавил он и выжидающе замолк.
Меня тряхнуло, будто я пальцы в розетку сунула. От лица отлила кровь. И если б я не сидела, то непременно бы рухнула на землю. Вот, оказывается, что чувствуешь, когда жареным пахнет. Теперь меня стопроцентно отчислят.
— К-к-как? Вам всё известно? — проблеяла я.
— Чего трясешься, студентка? — насмешливо бросил тот. — Некоторые вещи не потому запрещены, что кому-то так в голову втемяшилось. А потому запрещены, что опасны. Причем для нас же самих. Толчёное стекло есть нельзя. Лизать железо морозе нельзя — прилипнешь. Смотреть на солнце без защитного экрана тоже нельзя. Мда. А ритуал, из-за которого ты сейчас белее мела, когда-то давно опробовала на себе лишь одна — подчеркиваю, всего одна — парочка сумасшедших. И обернулось это для них плачевней некуда.
И правда, чего мне трястись? Какого-то отчисления боишься, глупая! А следовало бы из-за другого переживать. В тебя вселилось межпространство. Ты вот-вот окончательно утратишь себя и переродишься в чудовище. Тебя изолировать надо! А в идеале — пристрелить.
Провели, называется, ритуал.
Вдвойне обидно, что по моей вине сломалась машина времени. Отмотать бы сейчас историю вспять…
— Дай-ка угадаю, — впился в меня взглядом Иридиус Младший. — Вместо сердца
Ректор однозначно слукавил, когда перечислял свои приобретенные по договору недостатки. Кроме лунатизма, клептомании и феноменальной забывчивости, в список следовало бы внести повышенную болтливость и страсть поковыряться десертной вилкой в чужих пулевых ранениях.
Глава 34. Отпусти меня, держи крепче
— Мой тебе совет, — сказал Иридиус Младший, — беги. И как можно быстрее. Беги туда, где никто тебя не найдет и не потревожит. Попробуй договориться с межпространством. Борись… Хотя что это я? Хе-хе? Какое "борись"? Ты должна сдаться.
Он вдруг свёл глаза к носу, расплылся в безумной улыбке, и я сразу засомневалась в его умственном здоровье. Им явно кто-то управлял. Несложно догадаться, кто.
Внезапно он тряхнул головой и отвесил себе хлёсткую пощёчину.
— Иридиус, не пори горячку! — крикнул он кому-то, кто черными вихрями ворочался у него в зрачках.
Меня передернуло. Если от кого и следует давать тягу, так это от ректора. Больно уж он невменяем.
Я поднялась и нетвердой походкой двинулась прочь. Иридиус Младший по-прежнему ругался на скамейке сам с собой, и его визгливый голос мало-помалу затихал в отдалении. От пальмы отделилась и тут же нырнула в проулок чья-то длинная тень. Нас что, подслушивали? Ай, да какая разница!
Я была дурой, что не придала этому значения. Настоящей, феерической тупицей.
Воздух вокруг трепетал сизой дымкой — наверняка иллюзорной. В голове у меня варилась несъедобная каша. Эмоции и ощущения слиплись в ком, который ни растолочь, ни выбросить не выходило. Я будто брела по выжженной пустыне, хотя прохладный и свежий городок Серренга никуда не делся. Не испарилось Сапфирное море, качающее на своей глади рыбацкие баркасы.
Академия как была, так и стояла. На положенном месте высился наш дворец. Луг шелестел, как ни в чем не бывало. А станция… Ноги сами принесли меня на станцию, где раз в несколько часов останавливался поезд, идущий в бесконечность.
Смятение нарастало. Меня колотила паническая дрожь. Я нервно топталась на пассажирской платформе, и мысли постоянно сворачивали к одному и тому же: "Ты поврежденный человек. Ты опасна для тех, кто тебе дорог. Сбежать. Надо сбежать и спрятаться".
Поезд скоро будет здесь. Он заберет меня, как забрал Непостижимых. В этой игре на выбывание больше не должно быть проигравших.
В груди билась безотчетная тревога. Впереди простиралась туманная даль. А если оглянуться… Ох, не стоило мне оглядываться. Там, среди океана зеленых волнующихся трав, как вестник гибели, мчался в черной мантии Тай Фун.
Я мечтала, чтобы он не успел. Я боялась, что он не успеет.
Справа от станции раздался оглушительный гудок. Затряслась земля. Загремели по рельсам колёса. Поезд в бесконечность прибыл с оглушительным грохотом и застелил перрон клубами сизого дыма. Укрыл меня от Тай Фуна и от всего мира.
Я перестала что-либо различать и закашлялась. И тут на моей талии защёлкнулся капкан сильных рук. Он всё-таки успел. Какое облегчение.
Тай Фун порывисто прижал меня спиной к своей груди, и на голову мне обрушилась пронзительная симфония чувств. Дым унесло ветром. Поезд тронулся. Я тоже была близка к тому, чтобы тронуться. Умом.