В отражении бытия
Шрифт:
Внезапно все становиться на свои места. Вместо уродливых насекомых проявились машины с военной техникой, а также марширующие, одетые в нацистскую форму молодчики.
В синем небе на высокой скорости проносятся военные самолеты.
Я же стою на балконе, здесь рядом со мной и Сани. Развеваются флаги с нацистской символикой, фронтальная часть балкона выложена символами и геральдикой рейха из живых цветов. Эстетически это красиво, ведь все вокруг цветет – живёт… Приятные и счастливые улыбки на лицах, собравшихся. Солдаты, чеканящие шаг по площади, гордо смотрят на лидера, стоящего
– Вот оно – будущее, Бруно....
Даже во сне я понял, что это сон. Внезапно все солдаты разбегаются, превращаясь снова в жуков, пауков, тараканов, а самолеты разлетаются бабочками и стрекозами в разные стороны.
– Это русские! – произносит Отто обеспокоенно и, развернувшись, мгновенно забывая обо мне уходит вглубь здания.
Я провожаю его взглядом, проходящего мимо часового и стоящего рядом с ним человека со знакомым лицом. Да это же Макс!
– Это же Макс… – С этими словами просыпаясь я открываю глаза.
Слой липкого пота холодит тело.
– Это не Макс! Это твоя бабушка, и она ждет нас сегодня на яблочную шарлотку, – сообщает Сани, наполовину вываливаясь из шелкового халата и шаря рукой по моему телу, там, где шарить абсолютно неприлично.
– Это Макс. – Я нервно отталкиваю её от себя. – Он мне приснился, с ним что-то случилось. Когда он приходит ко мне во сне, всегда что-то случается…
Резкий подъем. Контрастный душ. «С ним что-то случилось», – повторяю, намыливаясь. С этой фразой вытираюсь и одеваюсь.
– Да что случится с Максом? В психушке твой сумасшедший друг.
– Не смей так о нем! Я буду кофе….
– Он на кухне…, как заваривать ты вряд ли забыл…
– Завари тогда кому-нибудь другому
Коридор. Лестница. Дверь на улицу.
– А ты можешь…
Что я могу, осталось за дверью. Возле машины слышу бой стекла о бетон дорожки.
Моя парфюмерия летит мне вслед, за ней бритва и что-то еще....
Я всегда знал: у шизофрении женское лицо. Жаль, что красивое и притягательное – заранее не отпугивающее.
Реабилитационный центр в нескольких кварталах от покинутого только что дома. Вестибюль, лифт – шестой этаж. Здесь я бывал не раз. Навстречу выбегает врач лечащая Макса.
– Он в другом корпусе, под капельницей. Туда!
Коридор, лестница, еще коридор, мрачные двери морга светятся вдалеке....
– Доктор!
– Вас не пустят внутрь! – Ее крик останавливает меня у палаты. – Строго настрого запреще….
– В чем дело, в двух словах?!
– Мы не знаем, где он взял этот препарат, – в стенах нашей клиники ничего подобного нет, – переводит дух врач. – Количество субстанций в его крови зашкаливало, пациент словно принял цистерну химических отходов… Потом все растворилось. Сейчас здесь и в министерстве начинается переполох!..
– И как он сам? – Я возле стеклянной стены палаты.
– Вопрос не к месту, но как ни странно, против всех законов природы – он жив....
Макса почти не видно: с потолка палаты «стекает» полиэтиленовый
За моей спиной раздается «металлический» голос:
– Мы полностью заменили ему кровь, сейчас идет процесс восстановления клеток организма, подвергшихся чудовищной интоксикации, – я с трудом оторвал взгляд от бледного лица под куполом. – Восстановление займет возможно длительный период времени…
Высокий, физически крепкий седой мужчина в оранжевом халате. Говорит четко, без выражения каких-либо эмоций, словно вместо лица у него маска.
– Вы, наверно, Бруно? – Его голос смягчается в ответ на мой утвердительный кивок головы. – Пройдемте в мой кабинет, нам есть что обсудить. – Он повернулся к женщине в белом, к моей провожатой, к ее милосердию: – Спасибо, доктор, идите к себе.
Коридоры. Лестницы. Очередная стеклянная дверь. Он пропускает меня вперед открывая дверь.
– Заходите, присаживайтесь… – Легким стуком пальца он указывает на одно из кресел. – Может, что-то из напитков?
– Стакан воды. – Кресло комфортно «обнимает» мое тело.
В кабинете минимализм: два близнеца-кресла, расположенные друг напротив друга через стеклянный стол, одностворчатый алюминиевый шкаф до самого потолка, который, служит и сейфом, и ящиком для документации и баром. Зеркало. Тусклый свет льется из стен. Лаптоп стоящий на столе хозяин кабинета закрывает, одновременно подавая мне стакан, наполненный водой.
– Меня зовут Фердинанд. – Сам он садится, напротив. – Я представляю службу безопасности в клинике, особой работы у меня нет, – он четко выговаривает слова, так обычно диктуют условия, – но сегодня произошел экстренный случай, и так как у пациента в графе «родственники» стоит прочерк, судьба нас с вами свела здесь. Мне так или иначе пришлось бы вас разыскивать, чтобы задать пару вопросов…
– Спрашивайте, если уж я лишил вас удовольствия в провидении розыска…– ставлю на гладкую поверхность стола пустой стакан. – То придется отвечать и за это и на вопросы.
– Может, еще? – Собеседник кивает на мой пустой стакан.
– Возможно позже…, ведь я не знаю, о чем пойдет речь, вдруг придется даже напиться…
– Хорошо. – Фердинанд пробегает глазами по экрану вновь открытого компьютера. – Вы проходили с Максом по одному делу…
– Если эта информация необходима для поддержания его здоровья, то не скрою – проходил.
– Это риторический вопрос. – Агент службы безопасности смотрит мне в глаза, а впечатление такое словно он видит меня насквозь. – Прошло около четырех лет. После освобождения вы часто с ним встречались?
– Раз в полгода – так гласят местные правила. – Я ощутил усталость от диалога – так обычно на меня действует допрос.
– Ну и как вам ваш товарищ по несчастью?
– А как он может быть, отбыв наказание в одном сумасшедшем доме, переселившись в другой?!
– Я понимаю… – Уголки губ моего «собеседника» дернулись в едва заметной ухмылке, – Но здесь все-таки тишина, из клиники люди выходят адаптировано, продолжая жить нормальной жизнью.