В Париж на поминки
Шрифт:
– Иностранцы хреновы, - сплюнув, сказал один из них. Потеряв к нам всякий интерес, они отвернулись.
Мы переглянулись и я поглубже вжался в кресло.
– Проморгали его, теперь нам голову оторвут. Быстро по машинам, далеко он не мог уйти.
Побежав, они сели в видевшие виды грязные машины, стоящие у тротуара и пролетели мимо нас, скрипя колёсами.
– Ты что, знаешь английский?
– Знаю, только давно на нём не говорил, лет двадцать, - затем кивнул вслед отъехавшим колымагам и добавил.
– Ты обратил внимание,
– И что?
– Такие же каски я видел раньше, у тех, кто нас подвозил из аэропорта.
Фуад сделал паузу и покосился на меня:
– Это они ждали нас в номере?
Мы повернулись и посмотрели им вслед.
– И неплохо проводили время в нашем номере…
– Зато теперь их всех ждёт крупная клизма. Под названием “Подарок от босса”.
– По большому счёту, жизнь - она такая полосатая, удовольствия чередуются с клизмой, - отозвался я, открыл записную книжку и набрал телефонный номер друга юности Октая.
В студенческие годы на юрфаке мы были друзьями — не разлей вода. Успели побывать во всяких передрягах, были молоды и счастливы, а затем, как это бывает в жизни, наши пути разошлись, и теперь он двадцать лет как в Москве, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России. Трубку подняла его супруга Ирада, она в своё время училась вместе с моей “половиной” на архитектурном факультете.
– Привет Ирочка, узнала. Как дети, всё отлично? Вот и хорошо. Как наш друг? Работает на благо родины? Прекрасно, а как его найти? Ты позвонишь, скажешь. Тогда записывай.
Я продиктовал ей номер и через минуту мой мобильник зазвенел. Первый вопрос, который задал ответственный работник прокуратуры, был:
– Давно приехал?
– Несколько дней назад.
В телефоне на несколько минут повисла тишина.
– Нет, ты не понял, мы были транзитом в Москве. Приехали и быстро уехали. Где? В Париже и потом вот сразу тебе звоним. Встретиться? Конечно, как без этого, к сожалению, сегодня собираемся обратно. У меня просьба, я тебе передам лист с датами. Выясни, может, что происходило в эти дни, такое необычное, криминальное. Пошлёшь шофёра, очень хорошо, восточный корпус гостиницы «России». Освободишься, звони, мы встретимся.
Мы передали листы приехавшему сотруднику прокуратуры. По старому опыту я знал, Октай освободится нескоро, придёт весь взмыленный и уставший. Когда-то он был одним из самых крепких парней на факультете, которому ничего не стоило подтянуться нескончаемо раз на турнике и тут же начать жонглировать пудовой гирей. С годами нервная нагрузка на работе подорвала его могучее здоровье.
Времени у нас было много и надо было его чем-то заполнить. Мы пошли по Москворецкой набережной в сторону Кремля, перешли Большой Москворецкий мост и известным нам маршрутом, мимо отеля «Балчуг Кемпински» направились в то заведение, где были в день приезда. В прошлый раз официант усиленно расхваливал специально приготовленное блюдо из
– Хорошо-то как!
И зевнув, посмотрел на часы.
– Когда мы нормально спали?
– Я думаю, неделю назад.
– Это ненормально для человека.
– Согласен. Что у нас по программе дальше?
– Где поблизости самые спокойные и тихие места?
Фуад отодвинулся от стола и сказал:
– Таких мест два - мавзолей Ленина и Третьяковская галерея.
– Мавзолей?
– В мавзолее, к сожалению, лежачие места заняты, - сказал Фуад, ковыряя во рту зубочисткой.
– Так что нас туда не пустят.
Фуад кивнул и слегка пожал плечом:
– Остаётся Третьяковка, находится недалеко, минут десять медленным шагом
И с чувством гордости продолжил:
– По эскизам художника здание построено.
Я отодвинул кресло, нехотя поднялся на ноги и мы двинулись к выходу.
– Сдаётся мне, придётся идти в Третьяковку. Надеюсь, там хоть не очень шумно?
– Ого.
Открыв рот от изумления, он, не отрывая взгляда, смотрел на проходящую мимо высокую блондинку.
– Осторожно, шею свернёшь. Половой активист!
Фуад не придав значения моим словам, продолжил:
– Думаю, потише, чем в Лувре…Там шумно как на большом восточном базаре, все носятся с фотоаппаратами, снимают всё, что видят, и всё это сопровождается криком и топотом, - затем повернулся в мою сторону, приложил руку к голове и продолжил.
– Ор стоял страшный.
И действительно, галерея находилась недалеко, в весёлом, ярко раскрашенном здании. Я сел в просторном вестибюле на обитую красным бархатом скамью, книгу положил на колени, потянулся и несколько раз зевнул.
– Здесь хорошо, тихо и тепло.
– Идём, увидишь много интересного.
– Ты иди, художник, я подожду звонка Октая, - опустил голову, почувствовал, как глаза закрываются.
Когда открыл глаза, надо мной стояла высокая пожилая женщина в очках и трясла за плечо:
– Молодой человек, здесь спать нельзя. Лучше поднялись бы, посмотрели картины, много интересного, - строго сказала она.
– Конечно. Извините, друга жду. В другой раз обязательно посмотрю, - и оправдываясь, добавил.
– Сильно устал.
Нахмурившись, она строго и внимательно посмотрела.
– Не положено…спать, - немного поворчав себе под нос, добавила.
– Спать идите домой.
– Домой не идти, лететь нужно. Больше двух тысяч километров, - и махнул рукой в сторону двери.
– А спать хочется и ещё душ принять, побриться.
– Тогда вон идите за ту колону, а то прямо на виду у всех.
Кивнул и плавно засыпая, успел пробормотать:
– Спасибо.
Прислонившись головой к кирпичной колонне, я спал сидя на красном бархате и прикрыв лицо рекламным проспектом, пока не прозвенел мобильник.