В плену королевских пристрастий
Шрифт:
— Это зачем? — Арни вместо того, чтобы подойти к отцу попятился еще дальше от него.
— Я бегать за тобой не буду, — грозно проговорил Грегор, — или сам подойдешь или вообще прочь со двора ступай.
— Ну подошел, — Арни несмело приблизился к отцу.
— Это правда, что ты столкнул девочку в навоз?
— Больно надо мне ее толкать. Она сама упала, — хмыкнул Арни.
— А ты ей упасть не помог часом?
— Говорю же: больно надо мне то…
— Судя по твоему поведению надо. Зачем никак не пойму, но видно зачем-то надо, раз делаешь.
— Да не трогал я ее.
— А
— Что он понимает. Мал он еще, вот и говорит ерунду.
— И ты не кричал, что она грязная побирушка и должна сидеть в навозе или идти в монастырь? И репьями в нее не кидался?
— Ну кричал, и что с того? Смешно же, что она в навозе перепачкалась. Ну и репьями пару раз кинул… Ну и что?
— А то, что тебе сейчас еще смешнее будет, потому что ты сейчас же спустишь штаны, — расстегивая и снимая с себя ремень, проговорил Грегор.
— За что, пап?
— А вот выпорю, может и поймешь за что, — хмуро ответил он.
Отпустив сына, Грегор мрачно спросил:
— Понял за что, или продолжить?
— Понял, — глотая слезы и всхлипывая, проговорил Арни.
— Не будешь больше обижать девочку?
— Не буду.
— Тогда иди разыщи ее. Найдешь, извинишься и попросишь вернуться.
— Я не пойду ее разыскивать. Я не знаю, куда она пошла и где ее монастырь.
— Хорошо, девочку разыщу я, а ты извинишься и попросишь у нее прощения.
— Извиняться перед этой нищенкой я не буду! Можешь продолжать пороть, я не буду просить у нее прощения!
— Ах так? — Грегор схватил сына за ухо, — Не будешь, значит? Тогда я тебя сейчас посажу в подвал, и будешь ты там сидеть без еды, пока не извинишься. Понял?
— Сажай. Все равно не извинюсь, — упрямо заявил сын.
— Что ж, значит, сидеть там будешь, пока не образумишься.
Грегор, держа его за ухо, отвел в подвал и запер там.
Потом он зашел в дом, рассказал жене, что наказал Арни, и предупредил, чтоб она не смела давать ему еды, пока тот не извинится перед девочкой.
— Неужто отказался извиняться? — Римма сокрушенно покачала головой, — тогда правильно, пусть голодный посидит, быстрее образумится, нельзя так себя вести. Алина-то куда ушла, он не сказал?
— Далеко все равно не уйдет от пса своего, — усмехнулся Грегор, — пойду пройдусь по округе, наверняка, где-нибудь сидит, плачет.
— Ты скажи ей, что по глупости это он, мал еще, вот и куролесит…
— Она его что ль намного больше? Ведь ровесники они, поди.
— Девочке видать, много хлебнуть пришлось, вот и повзрослела рано, — печально сказала Римма, — Нашел бы ты ее, право, поскорее, а то уж больно нехорошо вышло.
В это время дверь тихонько раскрылась и на пороге показалась Алина. Она несмело замерла у входа, а потом негромко спросила:
— Римма, Вы не дадите мне расческу, пожалуйста?
— Да, конечно, Алина. Сейчас принесу. А где ты была? Мы уж думали, сбежала ты. Идти искать тебя хотели.
— Я на речку ходила, — еще тише проговорила девочка, — Вы сердитесь, что разрешения не спросила? Извините, в следующий раз спрошу, —
— Да не сердимся мы, мы знаем, что Арни обидел тебя. Ты не сердись на него, он глупый еще, — Римма подошла к ней, — Ой, да ты волосы все мокрые и с репьями в косу заплела… Господи, — она взяла ее за рукав платья, — да и платье у тебя все мокрое. Стирала его на речке что ли? А ну пошли, причешу тебя и переодеться тебе что-нибудь найду.
— Не надо, — Алина испуганно попятилась, — Вы мне только расческу дайте… а платье почти высохло у меня, не надо.
— Ничего себе высохло… с него не капает только. Пошли, и не спорь, ишь удумала в мокром платье ходить. Хорошо еще погода жаркая, а то ведь и простудиться так недолго.
Римма решительно взяла ее за руку и повела в свою комнату. Там она, не слушая никаких возражений, заставила девочку переодеться в свое платье, а потом расчесала ей волосы и выбрала из них все репьи.
— Ну вот, теперь совсем другое дело, — проговорила она, удовлетворенно рассматривая девочку, — Вот теперь и ужинать можно идти.
Сев за стол и прочтя вместе со всеми молитву, Алина удивленно посмотрела на Римму, и тихо спросила, — А Арни где? Почему он не пришел ужинать?
— Наказан, — не вдаваясь в подробности, ответила та.
— Папа выполол его и в подвал посадил, — хитро усмехнувшись, пояснил Николка, — Папа сказал, он тепель вообще есть не будит, пока не облазумится.
Алина отодвинула стул, встала и в упор посмотрела на Грегора: — Это из-за меня, да? Пожалуйста, выпустите его. Он же просто не знал кто я, поэтому так себя вел… — она судорожно сглотнула и продолжила, — Он думает, я дармоедка и нарочно все придумала, чтоб жить у вас и вы меня кормили… Ему необходимо объяснить, что я не такая и все… Не надо его так наказывать, пожалуйста.
— Алина, сядь, — Грегор строго посмотрел на нее, — с собственным сыном я разберусь сам.
— Это, конечно, Ваше право, — Алина упрямо нахмурилась, — но это жестоко и вряд ли пойдет ему на пользу. К тому же его нельзя не кормить, он растет. Почему Вы не хотите по-хорошему поговорить с ним и все объяснить? Он не глупый, он должен все понять и так.
— Алина, сядь! Я все объяснил ему и попросил перед тобой извиниться, он этого делать не хочет. Так вот, пока он этого не сделает, он будет сидеть там, и пререкательств на эту тему я не потерплю. Поэтому сядь и ешь, не надо мне еще больше портить настроение, он уже и так испортил его достаточно.
Алина, угрюмо насупившись, села и молча принялась за еду. Поев и выпив чай, она поблагодарила и, подхватив Николку на руки, повернулась к Римме: — Я пойду поиграю с ним, а потом уложу его. Хорошо?
— Конечно, иди, спасибо, — кивнула та.
Алина с Николкой на руках вышла, а Римма обернулась к мужу:
— До чего странная девочка. Ее обидчика наказали, а она расстроилась.
— Да уж… — Грегор хмыкнул, — Я тоже такого не ожидал. Оказывается, она ушла платье стирать, а не потому что обиделась… — он поднялся, — Пойду, прикажу работникам завтра же с утра навоз на поле вывезти. Не дело, что за хлевом они его складывают.