В плену королевских пристрастий
Шрифт:
— Не волнуйся, Римма, никакой он не больной и не заразный. По хозяйке прежней тоскует, она ровесница примерно Арни нашему, и видать любила пса очень, вот и привязался он к ней сильно. Но ничего, поймет, что деваться некуда, отойдет и привыкнет.
— Что ж продала тогда пса, раз любила? — Арни с интересом посмотрел на отца.
— Она не продавала, она в монастыре живет, а там нельзя собак держать. Вот мне пса и отдали.
— Она что монахиня? — удивленно спросила жена.
— Нет, просто живет там.
— Нищенка что ли? — Арни презрительно
— Не знаю, — Грегор пожал плечами, — может нищенка и сирота, Христа ради там живущая, а может и нет… Хотя если б был у нее из родителей кто, разве б в горный монастырь дочь отдали бы… Нет. Явно сирота.
— Понятно, — Арни вновь наклонился к псу и, подобрав кусок мяса, который тот выплюнул, опять вложил ему в рот, — Как его зовут, пап?
— Малыш.
— Ничего себе Малыш, — Арни хихикнул, — Громадина такой… Я его Громобоем назову, нет лучше Громитом… Пап, а он не злой совсем… Только вот мясо не ест, выплевывает…
— Ничего, Арни, попривыкнет он к нам и начнет есть. Ты только не обижай его.
Однако прошло несколько дней, а пес так и не стал есть. Он целыми днями безучастно лежал во дворе, прикрыв глаза. Кошки и птицы таскали мясо из миски, что стояла у него прямо перед носом, но он даже не шевелился.
— Слушай, Грегор, — жена подошла к нему утром воскресенья, перед тем как идти в церковь, — что-то кажется мне, что пес твой не жилец… Может, снял бы ты с него цепь, даже если сбежит, все лучше, чем тут сдохнет…
— Римма, — раздраженно заметил Грегор, — ну чего этот вопрос перед обедней-то поднимать? Из церкви придем, посмотрим… может, и сниму… А чем о псе толковать, ты вон, лучше Николке рубашку переодела бы, а то он уже чем-то рукав весь измазал, — он кивнул на младшего сына трех лет.
— Ой, и правда, — жена подхватила малыша на руки, — И когда же ты успел, постреленок? Пошли-ка скорее переодеваться.
Всю дорогу до церкви Грегор обдумывал слова жены, но понимал, что если сейчас даже выпустит пса, у того вряд ли хватит сил дойти до монастыря.
На службе он никак не мог сосредоточится на молитвах, в голове все прокручивались все его разговоры и с девочкой и с монахиней. "Надо было отдать пса девчонке" — занозой сидело в голове. "Ладно, что теперь-то об этом думать" — он мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли, и чтобы отвлечься от них стал наблюдать за прихожанами. И тут он увидел бывшую хозяйку пса. Она, потупив взгляд, тихо стояла в самом дальнем углу церкви и, судя по ее отрешенному виду, усердно молилась.
"Надо попросить ее покормить пса, вряд ли она откажет" — решил Грегор и после службы подошел к девочке.
— Здравствуй, — поздоровался он с ней.
— Здравствуйте, — ответила девочка.
— Не хочешь спросить, как поживает пес? — спросил он ее.
Девочка чуть склонила голову и испытующе посмотрела на него, — Я так понимаю, что плохо, иначе бы Вы не подошли
— Ты правильно понимаешь, — кивнул Грегор, — Может, сходишь покормишь его?
— Хорошо, — тут же согласилась девочка и следом за ним подошла к стоявшим чуть в отдалении жене и двум сыновьям Грегора.
Он кивнул им на нее:
— Познакомьтесь, это бывшая хозяйка нашего голодающего пса.
— Здравствуйте, меня Алиной зовут, — кивнула им девочка.
— Здравствуй, — кивнула ей в ответ жена Грегора, — меня Риммой зовут, а это Николка и Арни, — она рукой указала на сыновей.
Николка тоже пролепетал — Здластву.
А Арни, посмотрев на девочку в скромном и темном монашеском платье, лишь презрительно хмыкнул и отвернулся.
Они все вместе прошли во двор дома, и пес, лежавший во дворе тут же вскочил и бросился к девочке, потом распластался у ее ног и отчаянно молотя хвостом, тихо заскулил.
— Малыш, мой любимый, ты самый замечательный пес на свете, — девочка присела с ним рядом на корточки, прижала его голову к себе и стала гладить, а пес пытался лизнуть ее. Хвост его при этом не останавливался ни на секунду.
— Его теперь Громит зовут, — сзади к девочке подошел Арни.
— Ты можешь его звать, как хочешь, — не оборачиваясь, ответила девочка, — А для меня он Малыш, — она помолчала немного, а потом тихо пояснила, — Он в детстве очень маленьким был, в половину от своих сестер и братьев, совсем слабенький и ножки задние приволакивал… его поэтому хозяин утопить решил, а я не дала… и он вон какой красавец теперь стал… только похудел немного… Что же ты не ешь ничего, маленький мой? — она ласково потрепала пса за ухо, — Ну-ка иди ешь быстро! У тебя вон миска полная мяса стоит, а ты не ешь. Нехорошо. Иди кушай! — она легонько подтолкнула пса к миске.
Тот тут же вскочил, подбежал к миске, звеня цепью, и стал быстро есть, заглатывая мясо, при этом он постоянно оглядывался на девочку, словно проверяя, не исчезла ли она вновь.
К Грегору сзади подошла жена и, наклонившись к самому уху, прошептала:
— Ты бы предложил девочке поесть, а то посмотри какая осунувшаяся, похоже и она на пару с ним голодала.
— Ну не знаю… вынеси ей что-нибудь… — тихо ответил он.
Римма ушла в дом и вскоре вернулась с половинкой каравая и кувшином молока.
— Может, и ты покушаешь, Алина? — протянула она девочке хлеб с молоком.
— Девочка, сидевшая на корточках, поспешно вскочила и попятилась, отрицательно замотав головой, — Благодарствуйте, конечно, спаси Вас Господи за доброту Вашу, но я подаяние не беру.
— Ты что так напугалась? — Римма ласково улыбнулась, — Какое же это подаяние? Это угощение было. Но раз молоко с хлебом не любишь, может, пообедать с нами согласишься? В гости же ты ходишь?
— В гости не звал меня еще никто и никогда… Так что не хожу я в гости, — тихо проговорила девочка и потупилась.