В плену красной Луны

Гастингс Сьюзен

Раньше, сопровождая отца в археологических экспедициях, она часто гуляла вечерами одна по оставшимся руинам, представляя себе, какой была здесь жизнь. Тогда в своем дворце жили король с королевой, наложницы, рабы и жрецы. Крестьяне перед городскими воротами предлагали свои товары. Проводились роскошные церемонии, велись войны, плелись интриги, происходили любовные драмы.

Этот народ не погиб. Дезире впервые имела возможность жить посреди незнакомых людей, изучать их нравы и обычаи. Если бы только она не чувствовала себя так плохо и могла понимать женщин!

А может быть, они говорят на французском языке, как и их предводитель?

— Где я? — Она выпрямилась.

Старшая женщина заставила ее снова опуститься на подушки. Дезире испуганно отодвинула ее руку.

— Мне хорошо. Я хочу знать, где я. Эти мужчины похитили меня...

Обе женщины отпрянули и уставились на нее большими глазами. Дезире заметила, что лица у обеих накрашены. Знаки различных цветов покрывали их щеки и лоб. Губы были подведены темной краской. Их украшения были примечательными, казалось, они нечто большее, чем просто украшения, и имеют такое же значение, как и знаки на коже. Затем младшая покинула палатку, старшая осталась неподвижно сидеть. Когда пола шатра приподнялась, вошел мужчина. Без сомнения, это был предводитель, взявший ее в плен. Лицо у него оставалось закрытым, на нем была длинная гандура и сандалии. Он тепло и с большим уважением приветствовал старшую женщину. Это можно было заметить, несмотря на то что лицо его было закрыто. Ему ответили подобным же образом. В палатку снова вошла молодая женщина.

Скрестив ноги, мужчина сел на ковер, сложил руки на коленях и долго и тщательно рассматривал Дезире.

— В твоем сердце веет ветер беспокойства, — наконец проговорил он.

Она непонимающе уставилась на него.

— Что?

— У тебя есть вопрос?

— Конечно же. — Дезире снова выпрямилась и болезненно сморщила лицо. Этот жест причинил ей боль. — Где я?

— В оазисе Цаоуатанлац.

— В оазисе... А кто эти люди?

— Это люди моего племени.

— Что вы собираетесь сделать со мной?

Он помолчал минуту.

— Я жду, пока ты выздоровеешь.

— Ах! А я думала, что я ваша пленница.

— Да, именно так.

— А кто вы такой, что осмелились меня похитить?

— Я тебя не похитил. Я тебя спас. Ты погибла бы в пустыне.

— Спас меня! Я называю это похищением, но я тебя не боюсь. — При этом девушка дрожала от страха.

Мужчина поднялся. Он, казалось, рассердился, но Дезире не могла различить выражение его лица, только глаза гневно сверкали.

— Я уважаю женщину, даже если лихорадка смутила ее разум, а язык выплевывает злые слова. Ты находишься в шатре моей матери, ты ее гостья.

Она почувствовала укол в сердце, похожий на укор совести. Однако постаралась, чтобы это не стало заметно. Воин наверняка это воспримет как знак слабости.

Но когда он ушел, ее охватила слабость, физическая и духовная. Она легла, окутанная милосердным туманом, уносившим от нее боль. Несколько раз до ее слуха долетали тихие голоса, но они были далекими и неясными, словно голоса неживых существ. Порой она крепко засыпала, затем снова приходила в

сознание и радовалась, когда ей давали пить. Ее рвало, если она что-либо ела. Она стыдилась этого, но, к счастью, ее снова окутывал странный туман, который защищал ее от всего внешнего.

Потом девушка окончательно проснулась и с удивлением огляделась. Тело было слабым и не совсем слушалось ее, но она чувствовала, что где-то в глубине возрождаются силы, которым нужно только время, чтобы накопиться.

Какая-то женщина встала рядом с ее ложем на колени и протянула чашу с напитком. Дезире с трудом приподнялась. Кто-то подложил ей подушку под спину. Она жадно выпила чай, подслащенный медом. Молодая женщина что-то говорила Дезире успокаивающим тоном, но на языке, которого девушка не понимала. Это разрисованное лицо показалось ей знакомым, и Дезире судорожно размышляла, откуда знает эту женщину. Потом ей внезапно все вспомнилось. Голубой воин, злые слова, шатер его матери. Его мать?

Женщина была молодой и очень красивой, привлекательной и неясной. Когда она улыбалась, показывались два ряда ровных зубов, которые мерцали, подобно жемчугу. Она часто улыбалась, хлопоча вокруг девушки, иногда что-то говорила ей. Дезире улыбалась в ответ. Руки ее лежали поверх толстого шерстяного одеяла, которым она была укрыта от ночного холода. В шатре не горел огонь, только снаружи в нескольких шагах днем тлел маленький костер, который вечерами разжигали по-настоящему. Женщины готовили на нем еду.

Желудок Дезире постепенно снова привык к постоянному питанию. Кухня в пустыне не была особенно разнообразной, однако даже испеченный в песке плоский хлеб или простые пшенные клецки с луком и сухими помидорами казались ей на редкость вкусными. Иногда ели нарезанное тонкими ломтиками мясо, о происхождении которого ей совсем не хотелось знать.

Молодая женщина, казалось, обрадовалась, что девушка постепенно приходит в себя, и Дезире попыталась завязать разговор. Она дотронулась рукой до своей груди.

— Дезире.

Женщина, казалось, сразу поняла, улыбнулась и указала на себя.

— Тедест.

— Тедест, — повторила Дезире тихо. Затем приподняла кусок плоского хлеба, который ела.

— Тагелла, — сказала Тедест.

— Тагелла, — училась Дезире.

Тедест обрадовалась, как ребенок, и рассмеялась, протянув ей миску с финиками.

— Тейне.

Дезире окунула лепешку в ароматный рассыпчатый козий сыр.

— Такаммарт, — объяснила Тедест.

Дезире выпрямилась и указала сначала на себя.

— Дезире. — Затем показала на женщину. — Тедест.

Она направила палец на приоткрытый вход в шатер и натянула одеяло перед своим лицом, подражая тому, как мужчины покрывалом закрывали свои лица. Ее взгляд вопрошающе остановился на Тедест.

Одно мгновение та медлила.

— Аркани, — произнесла она.

— Аркани, — повторила Дезире. Должно быть, это имя предводителя. Кто же он — Аркани?

Тедест указала на старшую женщину, которая снаружи у костра пекла хлеб.

— Аисса. Аисса — Аркани.