В плену красной Луны

Гастингс Сьюзен

— Она не пленница, — возразил Аркани.

— Я слышал собственными ушами, что ты ей это сказал.

— Я и не знал, что ты понимаешь язык французов, — усмехнулся Аркани. — Конечно, я предупредил ее, что она моя пленница. Она очень упрямая женщина и слепо кидалась навстречу своей погибели.

— Да, это так, — подтвердил Махмуд и степенно кивнул.

— Мы должны выполнить ее желание и отправить ее к пещерам.

— Будет нарушен покой духов, — резко возразил аменокал. — Мы не можем пойти на это.

— Пусть она отправится одна, — предложил Менахил, — тогда проблема сама по себе разрешится.

— Ты не в своем уме, — грубо обрезал его Аркани. —

Мы не можем бросить ее на произвол судьбы. Мы имаеры, разве вы забыли? Мы мужественные воины там, где необходимо мужество. Выгнать женщину одну в пустыню просто недостойно. — Он поднялся. — Или кто-то думает по-другому?

— Недостойно то, что она одна и непрошеной явилась сюда, — засопел Менахил. — Или твой разум уже затуманили ее светлые волосы?

Одним прыжком Аркани оказался рядом с Менахилом, схватил за гандуру, резким движением подняв его.

— Стой! — прогремел аменокаль. — Кто разрешил вам драться на собрании? Здесь царит слово.

Очень медленно мужчины оторвались друг от друга и снова сели.

— Я подумаю об этом. В данный момент чужая не в состоянии сделать больше одного шага. Аисса сказала мне, что пленница очень слаба. Может быть, все решится само собой. — Он бросил на сына проницательный взгляд. — А если нет, то я своевременно сообщу вам о своем решении.

На этом собрание было окончено. Мужчины поднялись, чтобы уйти. Полный заботы взгляд аменокаля упал на сына, который медленно проходил мимо. Отец хотел подавить нехорошее чувство, возникшее у него от слов Аркани. Он знал, что чувство не обманывает его и что он должен внимательно наблюдать за сыном.

Аркани хотел побыть один и подумать, а сделать это лучше всего в пустыне. Он велел своему рабу Тухами оседлать верблюда и ускакал. Молодой туарег чувствовал, что его племя настроено против него. Дезире явно мешала жизни в оазисе — действительно, было бы лучше позволить ей просто уехать. Одна она не проехала бы и трех дней пути, и дело разрешилось бы само собой. У амаера не должно возникать с этим никаких трудностей, однако Аркани снова и снова спрашивал себя, что отличает его от других людей племени.

Неужели и в самом деле образ мысли чужаков стал его собственным, неужели знание их языка настолько проникло в его дух, что это настраивает его племя против него?

А может, именно Дезире смутила его дух? Внутренняя догадка смутила его: он понял, что желает ее. Не только потому, что она красива, что у нее светлая кожа и золотые волосы. Она излучала нечто, трогавшее его: внутреннюю силу, несокрушимую волю, которые не позволяли ей останавливаться при самых ужасных обстоятельствах. Как только одинокой женщине могла прийти в голову мысль разыскивать своего отца в бесконечной пустыне?

У имаеров женщины играли большую роль. Они владели палаткой, управляли имуществом, заботились о потомстве, учили детей и распределяли продукты питания. Во время войны они всегда находились рядом с мужчинами.

Все имаеры происходили от двух праматерей по имени Ти-Хинан и Таккамар. Женщины занимали сильные позиции в племени с начала времен, возможно, поэтому его так влечет к Дезире.

Аркани недовольно покачал головой. Его мысли приняли неправильное направление. Может быть, злые духи напугали его отца, а теперь смущают и его. Он должен позаботиться о том, чтобы Дезире нашла своего отца и вместе с ним вернулась в далекую Францию, тогда он снова обретет свой мир. А до этого...

Он решил вечером посетить ахал[11]— это отвлечет

его и поднимет настроение.

Со своего места перед палаткой Дезире снова наблюдала непонятные действия. Какое-то событие, казалось, прервало ленивое течение деревенской жизни. Часть женщин и мужчин, как обычно, занимались своей работой, заботились об ослах, доили коз и готовили ужин. Другие же занимались таинственной деятельностью. Они одевались в самые лучшие одежды, украшали себя, женщины болтали друг с другом и хихикали, и даже мужчины, которые обычно вели себя с большим достоинством, казалось, были охвачены странной нервозностью.

На торжественно украшенных верблюдах и ослах прибывали гости из других деревень и поселений. Во всяком случае, Дезире их еще никогда не видела. Они тоже были нарядно одеты. Может быть, должна состояться свадьба? Она охотно спросила бы об этом Аркани.

Глаза Дезире повсюду искали его. Увидев его лицо, она не могла больше обрести душевного покоя. Аркани был неописуемо красивым. Его внешность выражала то, что до этого лишь ощущалось через его голубое покрывало, — величественное достоинство, связанное с харизматической выразительностью. Девушка сожалела, что мужчины постоянно ходят под покрывалами и даже спят в них. Вероятно, в глупых сплетнях о том, что они закрываются покрывалами только потому, что они страшны как черти, не было ни грана правды. Если бы все черти выглядели так, как Аркани, Дезире мечтала бы оказаться в аду.

Аркани был тоже захвачен этой странной деятельностью. Когда он вышел из палатки, на нем была богато расшитая гандура. Даже широкие шаровары, сужавшиеся у щиколоток, были расшиты по бокам. Его голубое покрывало было старательно закручено, на груди на длинных кожаных цепочках звенели серебряные амулеты.

Дезире чуть не задохнулась, увидев его таким. Он в нерешительности топтался перед палаткой и оглядывался. Она медленно поднялась. Позади нее откинулся вход в палатку, и появилась Тедест, так же красиво одетая. Вышивка не украшала ее платье, как одежду Аркани. Может быть, это символ его королевского достоинства? Однако потом Дезире увидела других мужчин, на которых были такие же вышитые гандуры. Верхняя одежда женщин была без украшений, но на головах были полотнища ткани, напоминающие покрывала, богато украшенные серебром. Все направлялись к одной большой палатке. Некоторые мужчины и женщины несли с собой музыкальные инструменты, в том числе и Тедест. Вероятно, она будет играть на своей странной скрипке.

Похоже на то, что там состоится свадьба. Дезире хотела пойти туда, но Аисса ухватила ее за локоть и жестами объяснила, что Дезире не должна туда идти.

— Но почему? — Дезире указала на свои глаза. — Я хочу только посмотреть.

Во взгляде Аиссы появилась своеобразная смесь стыда и решительности. Казалось, ей было неприятно запрещать что-либо Дезире. С другой стороны, обычаи ее народа запрещали присутствие чужого наблюдателя. Но какие обычаи? Аисса снова указала на коврик перед палаткой. Дезире нехотя уселась и издалека наблюдала за происходящим. Уже на пути к просторной палатке, самой большой в деревне и поставленной только за день до этого рабами, мужчины вели себя, как павлины. Они шли очень медленно, чтобы женщины хорошо могли их разглядеть. Те забрасывали их шутливыми замечаниями и смеялись. Вдруг зазвучала музыка — своеобразные меланхоличные звуки, извлекаемые из однострунной скрипки. На этой скрипке играла Тедест, и мужчины внимательно слушали ее. Одна из женщин запела песню, другие стали подпевать, подтягивать ей хором.