В поисках будущего
Шрифт:
– Я знаю, – тихо говорю я. – Я просто… Я не знаю, почему я тебе не сказал, – я не говорю, что это потому, что она не так уж часто говорила со мной в последние пару лет.
Я хочу извиниться и за другое. За то, что не могу сказать вслух, не мечтая при этом умереть. Я не знаю, как это начать, потому что Роуз не вынесет этого. Она не захочет, чтобы я упоминал это, я вижу.
– Но… – мой голос затихает, и я пытаюсь подобрать нужные слова. – Я скучаю по тебе… – тихо признаюсь я. – Я хочу, чтобы мы снова стали друзьями.
И как бы глупо и слезливо это ни звучало, это правда. Может, мы с Роуз как-то
Но теперь это больше не так. И от этого больно.
Я скучаю по Роуз. Я очень по ней скучаю. Я чувствую, что каждая часть моей жизни – дерьмо, и мне хочется хоть с кем-то об этом поговорить. Конечно, есть Элизабет, когда она меня не избегает, но это по-другому. Она не может понять ситуацию. Она не знает мою семью и не знает, каково это. Роуз – одна из немногих в мире, кто действительно может это понять, и мне недостает кого-то, кто может выслушать и понять, о чем я говорю. Я просто скучаю по ней.
Роуз поднимает глаза, и внезапно она выглядит очень печальной. Она не говорит ничего несколько минут, а потом просто отчаянно хмурится.
– Ты действительно был мне нужен, – мягко говорит она.
Я чувствую себя дерьмом. Я чувствую себя худшим кузеном в мире, худшим другом, которого только можно представить. Я не был там с ней. Я ни с кем не был рядом. Но это трудно. Это труднее, чем она или кто-либо знает. Я не могу смотреть ни на кого из них, и не видеть при этом его, и не чувствовать такую вину, что я с трудом могу это выносить. Я не могу спать по ночам, потому что каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу яркую зеленую вспышку.
Я не знаю, почему все это случилось.
Я не знаю, почему я здесь, а он нет. Я не знаю, зачем он встал и бросился под Авада Кедавру вместо меня. Я не знаю ничего из этого. Все, что я знаю, это то, что это случилось, и вся моя жизнь из-за этого разрушена. Я хочу, чтобы все снова стало нормальным, но я знаю, что этого не будет. Этого не может быть. Я хочу, чтобы Роуз снова стала моим лучшим другом, но я знаю, что каждый раз, когда она смотрит на меня, она видит человека, из-за которого умер ее отец. И это хреново. Действительно, действительно хреново.
И я не знаю, что со всем этим делать.
========== Глава 51. Хьюго. 21 апреля ==========
Когда я прихожу в Дырявый Котел, там полно народа.
Это неудивительно на самом деле, потому что это пятничный вечер, но все равно раздражает. Ненавижу огромные толпы, особенно теперь. Куда бы я ни пошел, люди предлагают мне фальшивое сочувствие и притворяются, что заботятся, хотя на самом деле просто любопытствуют. Вот почему я держу голову опущенной все время, пока пробиваюсь к бару. К счастью, это срабатывает, и, кажется, меня никто не замечает. Повсюду стоят люди, ждут, когда освободится стул у бара или столик. Большинство в порядке, но некоторые уже на полпути к «в лоскуты», и тут так громко, что, когда я подхожу к бару, мне приходится кричать, чтобы привлечь внимание Ханны.
Она улыбается, когда
– Аманда здесь? – громко спрашиваю я, стараясь, чтобы меня услышали сквозь шум паба.
Ее мать кивает и показывает наверх, думаю, на случай, если я ее не расслышу:
– Она наверху.
Она открывает дверцу в стойке и позволяет мне пройти. Несколько человек бормочут что-то невнятное, уверен, что-то о том, что я на особом положении или что-то вроде. Ханна прикрикивает на них, чтобы они заткнулись, и это работает.
– Думаю, она в своей комнате, – говорит она, когда я подхожу поближе. Я киваю, и тогда она спрашивает:
– Как твоя мама?
Так как я знаю, что ее сочувствие нефальшиво, я честно ей отвечаю:
– Она в порядке. Просто волнуется, знаете, из-за суда.
Ханна кивает и немного хмурится.
– Ну, скажи ей, что я заскочу на следующей неделе, когда здесь поутихнет.
Я киваю и пытаюсь улыбнуться, прежде чем развернуться к лестнице, которая ведет наверх. Звукоизолирующие чары тут просто невероятные, потому что, как только я поднимаюсь в квартиру, я не слышу ничего из паба внизу. На самом деле я вообще ничего не слышу. Во всей квартире стоит абсолютная тишина, когда я иду к комнате Аманды. Ее дверь немного приоткрыта, поэтому я пару раз стучу, прежде чем медленно ее распахнуть.
И… Она спит.
Я почти уже решаю не будить ее, но потом проверяю часы, и сейчас всего восемь тринадцать. Ей нужно вставать. Так что я подхожу к ней и очень раздражающе легко стучу по лбу. Это срабатывает, и ее глаза почти немедленно открываются. Она смотрит на меня, а потом перекатывается на спину.
– Что ты делаешь? – спрашивает она и звучит совершенно бодро, так что подозреваю, что она просто дремала, а не долго спала.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, беззаботно падая рядом с ней на кровать. – Всего восемь часов.
– Полагаю, я заснула, – саркастично говорит она. Я снова стучу по ее лбу на всякий случай, и она садится.
– Как тебе удалось сбежать с работы? – спрашиваю я. – Паб просто забит.
– Я соврала и сказала, что готовлюсь. ПАУК всего через месяц, знаешь ли…
Я издаю стон.
– Не напоминай мне, – она пожимает плечами. – Но ты ведь не училась, верно?
– Отсюда и та часть про «соврала»…
– Ну так пошли куда-нибудь.
Она смотрит на меня без энтузиазма.
– Куда пошли?
Я пожимаю плечами.
– Не знаю. Ты уже ела?
– Нет.
– Ну так пошли поужинаем.
Но Аманда не слишком этим загорается.
– Мы и здесь можем поесть.
– Или же, – ровно говорю я, – мы можем пойти в Мондун. Мне скучно.
– Вижу, – закатывает она глаза.
– Потом поспишь, – говорю я ей. – Ну, давай же, у нас всего один день каникул. Когда мы вернемся в школу, нам на самом деле придется начать думать о ПАУК.
– Хорошо, – с громким вздохом сдается она, встает с постели и начинает искать туфли. – Но нам придется незаметно проскользнуть и аппарировать, потому что, если мама увидит, что я не занимаюсь, она заставит меня работать.