В Россию с любовью
Шрифт:
Спустились на ярус ниже. Боковой вход. Первыми вошли девочки охраны. Потом сама тётка Настасья — видно пошла вперёд, к боевой подруге, они втроём с царицей и матриархом в Уйгурии воевали (ага, Алла рассказала, хотя это явно не секрет, потому другие и не говорили — общеизвестно). Затем мы с провожающей. Внутри нас ждала другая, встречающая, в монашеской рясе с огромным крестом на пузе.
— Прибыли, отроки? — приторно, насквозь фальшиво, но протокольно улыбалась она.
— Прибыли, матушка, — склонила голову Маша.
— Да какие прибыли, матушка! — тяжело вздохнул я. — Одни убытки пока.
— Шутишь, царевич? — бесстрастно осведомилась встречающая. — Это хорошо. Мне сказали, что ты болезный на голову, но хорошо, что не сдаёшься, руки не складываешь, юморить пытаешься.
Сука! Я чуть не взбесился, но сам дурак. Так красиво меня идиотом
— Стараюсь, матушка, — бесстрастно парировал наезд я и даже немного улыбнулся. — А можете ответить? Матушка-патриарх часто сама службу ведёт? — указал я в сторону, с которой доносился гул богослужения.
Мы находились в неких подсобно-вспомогательных помещениях, не в самом храме. В каких-то хоромах под главным молельным залом, ярусом ниже. Над нами шла служба, пели певчии, народ подпевал. А народа было так много, что фоновый шуб проходил сквозь стены. Здесь тоже пахло ладаном, воском, чем-то ещё, в целом атмосфера навевала благость, но я нутром ощущал, что вокруг не обитель добра, где тебя утешат, а серпентарий, где с удовольствием закопают. Так что не проникся.
— Та по праздникам, отрок. Но сегодня не праздник, сегодня матушка изволила отдыхать. Вас, вот, принимает. Кто первый, о ком доложить?
— Я первая! — подняла сестрёнка руку. — Ты, Саш, после всё равно гулять. А мне на занятия.
«А заодно первая с проблемами разделаешься»
— Так я не против, — пожал я плечами. — А присесть можно тут где-то? Только из больницы я, стоять тяжко. Тело ломит.
— Пойди, усади царевича в горнице, — кивнула головой встречающая провожающей. Та махнула головой и повернулась ко мне:
— Пойдёмте, ваше царское высочество. У нас специальная горница для гостей матушки. Чаю отведаете? Кофий есть заморский? Какао?
— А давай кофию, дева!
Машка проводила меня внимательным взглядом, после чего провожающая поманила её за собой в другую сторону. Одна из охранниц двинулась за мной, одна осталась на этом же месте.
Горница была небольшой, но богато обставленной. Оконце присутствовало, с витражом — то, что мы на условно минусовом ярусе не значит, что тут окна не нужны. Выходило на Москва-реку, по звуку слышу, но разобрать что там не представлялось возможным, оконце только свет пропускало. Скатёрки, ковры на полу и на стенах, занавеси — всё говорило о кричащей роскоши, но с изюминкой — претензией на скромность. Очень недешёвые вещи так были подобраны, чтобы создать ложное впечатление смиренной обители. Уважаю управление делами патриархата, так подобрать — дорогого стоит! Кофем меня угостили, и кстати, слово «кофе» тут исключительно «он», и слово это у местных прекрасно склоняется. Чёрный эспрессо в маленькой чашечке, к которому был подан стакан воды. Откуда-то я знал, что воду нужно пить до того, как начнёшь пить кофе, а не после, как считал «я» — память царевича во мне есть, просто индивидуальность воспоминаний выражена значительно хуже. Да ту же гитару взять — «я» ни бельмеса в музыке не шарил! Знал три «блатных» аккорда на моторике, без понимания нот и тонов. А я, не зная до этого гитару, концерт на кремлёвской стене устроил!
Часы у меня были крутые по любым меркам. Не швейцарские, английские, в этой реальности швейцарцы не смогли стать такой же по значимости нацией, как там. Их страна считается нищебродской частью Большой Германии, на стыке сфер влияния Франции, Вены и Милана. А вот наглы хоть и потеряли колонии, чуть ли не без боя отдав ведьмам Виргинию, Каролину и Мэриленд, но сохранили мощную промышленность, которая даёт им право оставаться в ранге сильных держав. До приставки «сверх» у них населения маловато, но в целом страна авторитетная. Так вот крутые английские часы, не промокаемые, с автоподзаводом и фосфоресцирующими стрелочками, показали, что беседа Маши и матушки Елены шла больше часа Почти полтора. Ох, чую, знатно они мне косточки перемыли! Ну, в сестре я уверен, она не из тех, кто будет на меня валить, наоборот, защитить попытается. Но объективно, я подался к ней — целовать. Первый. Она лишь не смогла отстраниться. Инициатором я был… За что сейчас отхвачу. Но это последнее, чего я боялся. Ибо только в этой гостиной осознал, в какой нахожусь заднице.
Я
Эта гологрудая фифа Ромодановская как сказала? Все расслоения личности это болезнь. Сколько б личностей не было, они все знают и помнят одно и то же. Да, дают разную интерпретацию и характеристику событиям, но никто не будет говорить на албанском языке, если основная личность до разделения его не знала.
А я — знаю. Не албанский язык, к сожалению, а имею крутой опыт, которого не могло быть у родного им Саши.
А значит я кто? Особенно для церкви?
Правильно. Хрен в пальто. Что я там говорил про обитель с мягкими стенами? Как бы она не оказалась в монастыре, откуда захочешь — не сбежишь. С полнейшего одобрямса матушки-царицы.
Как сын государыни я отсюда выйду, матриарх не посмеет меня прижучить прямо тут… Но… Да, чует мой сидалищный мозоль проблемы, ой чует!
— Царевич, пора. — Это вошла встречающая.
— А царевна Марья? — поднялся я, преодолевая ломоту в мышцах, которая притихла, но совсем не исчезла.
— Изволила от матушки сразу уехать. Вас ждать не стала.
Ну, Машка! Ну… Сестрёнка! Спасибо, что увиделась и удачи пожелала!
Глава 15
…не суетись под клиентом (продолжение)
Глава 15.…не суетись под клиентом (продолжение)
— Скажите, как так, у вас четверо детей, и все послушные? Даже голос повышать не надо.
— Ну, их раньше пятеро было…
(Анекдот)
— Здравствуй, Александр. — Слова я услышал до того, как осознал, где я и что вокруг.
А вокруг… Другая горница. Типа той, в которой я только что был, но в этой чувствовался определённый уют. Не для гостей комнатка, для себя. Два стола — обеденный, а вдали и письменный. Перед обеденным стояли стулья, один, видно, на котором сидела сестрёнка, отодвинутый и наполовину развёрнутый. На столе, застеленном расшитой словно натюрморт белой скатертью, стояли вазочки с чем-то, в одной рассмотрел печенье, в других что-то вроде мёда и вареньев. Венчала композицию ваза с букетом свежих полевых цветов. Изысканные, разнообразные — я и половину не узнал, из какой-то оранжереи. В стороне от обеденного стола — электропечка, на которой закипал чайник и шкворчала огромная сковородка, сразу за ним — стол кухонный, на котором стояла кухонная утварь, в частности я разглядел на подносе ароматно благоухающую гору оладьев, источающую такой аромат, что непроизвольно выделилась слюна. Возле печки суетилась невысокая но крепкая женщина в платке на голове в расшитом белом переднике, которая, с лопаточкой и вилкой в руках, и жарила эти оладьи. Невысокая, плотная, по возрасту вроде лет за сорок, ближе к полтиннику, но так показалось поначалу — просто в отличие от мамы и остальных она не выпячивала красоту и молодость, а может даже намеренно старалась казаться старше. Сорокет на вид, не более, максимум сорок пять! А в реале, наверное, не более тридцати пяти. Ещё чувствовалась в женщине выправка стальная, воинская служба за плечами. Зная историю семьи со слов Аллочки Пугачёвой, задумался: а кто кого куда первой протащил? Она матери помогла место царицы занять без боя? Или как за наследницей за мамой оно и так было, и это царица помогла матушке Елене взлететь по церковной линии? Ибо патриарх в тридцать пять, а скорее в тридцать… Без блата на уровне главы государства и покровительства кучи народа в миру и внутри церкви не станешь. Интриги, интриги и ещё раз интриги вокруг меня, вокруг этого здания, вокруг этого города — что говорит об уме суетящейся передо мной женщины и незаурядных способностях к анализу и чтению людей, и плевать, что предстала в образе бабули-Ягули, решившей добра молодца накормить, напоить и в баньке испарить (последнее художественная аллегория). Бабулюшка, жарящая тебе оладушки, на самом деле куда более Ягулюшка, и запросто вместо баньки схарчит Александра-царевича, это более вероятный сценарий развития событий, чем банька. В этот момент вспомнился детский мультик про утку в шляпе и без штанов по имени «Чёрный плащ», и его крылатая фраза: «В этот момент опасность нависла над самым дорогим мне человеком — надо мной самим». Но, по крайней мере, мне предлагают игру — а значит поиграем. Всё ж не так скучно будет потом в доме с оббитыми стенами всё это вспоминать.