В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Гамсун Кнут

Господинъ татарскаго типа, но въ европейскомъ костюм разговариваетъ съ обоими. Онъ уметъ также немножко говорить по-нмецки и разсказываетъ намъ, что это два паломника изъ Бухары, направляющіеся въ Медину. Паломники, дущіе во второмъ класс по желзной дорог! Это богатые купцы, они могутъ себ это позволить.

Оба купца ведутъ себя странно; вслдствіе жары они стаскиваютъ сапоги и сидятъ съ босыми ногами. Впрочемъ, ноги у нихъ опрятны и очень красивы.

Когда проходилъ русскій кондукторъ, то приказалъ имъ коротко и ясно надть сапоги, что они послушно и сдлали. Послушно, но безъ смущенія. Естественно, они должны были подчиняться обычаямъ чуждой страны, но обычаи въ Бухар все же были лучше. Они гордились Бухарой, ничто на свт не

могло сравниться съ ней. Они вытащили изъ двухъ бумажныхъ пакетовъ свой обдъ, состоявшій изъ твердыхъ, какъ камень, пшеничныхъ сухарей съ небольшими дырочками и сухого изюма. Они предложили пость и намъ, говоря: покушайте, вдь это изъ Бухары! Ихъ чайникъ былъ красивой формы и, наврно, драгоцнный сосудъ, покрытый эмалью и украшенный каменьями.

Татаринъ, также и самъ магометанинъ, даетъ намъ объясненія относительно нкоторыхъ вещей, интересующихъ насъ.

Зачмъ эти богатые люди дутъ такъ далеко? Вдь у нихъ и въ Бухар есть священная гробница?

Татаринъ спрашиваетъ у купцовъ и получаетъ въ отвтъ, что у нихъ, разумется, есть въ Бухар священная гробница, но это не гробница пророка. Зато нтъ у нихъ Мекки и нтъ горы Арарата.

Какой дорогой подутъ они?

Черезъ Константинополь и Дамаскъ, гд они примкнуть къ каравану.

Правда ли, что было бы боле заслуги хать сухимъ путемъ? Это я гд-то читалъ.

Пророкъ не запретилъ хать также и водою.

Откуда же вы сами? — спросилъ я татарина.

Я изъ Тифлиса.

Гд же научились вы говорить по-бухарски?

Я никогда не былъ въ Бухар.

Гд же вы, въ такомъ случа, выучились по-бухарски?

Да вдь я не учился по-бухарски, я изъ Тифлиса.

Однако, вы говорите на язык обоихъ этихъ купцовъ.

Нтъ, они говорятъ на моемъ язык. Они купцы, а потому выучились ему. И тутъ же прибавляетъ съ большимъ презрніемъ: я не учился по-бухарски.

Но по-нмецки вы учились же? — спрашиваю я, такъ какъ теченіе его мыслей неясно мн.

Я умю говорить также по-англійски и по-русски, возражаетъ онъ гордо. И, дйствительно, оказалось, что онъ знаетъ по-англійски нсколько заученныхъ фразъ.

То былъ передъ нами, наврно, современный татаринъ.

Онъ обращался съ обоими паломниками съ сознаніемъ своего превосходства и смялся, когда имъ пришлось снова надть свои сапоги. Нчто, несказанно насъ удивившее, былъ цилиндрическій револьверъ новйшаго образца, который онъ носилъ въ карман. Онъ вынулъ револьверъ и показалъ его паломникамъ; но намъ казалось, что онъ сдлалъ это ради насъ. Интересно встртиться съ такимъ человкомъ.

Время отъ времени, когда поздъ останавливался, оба паломника выскакивали изъ купэ и бжали къ одному изъ вагоновъ, гд принимались выдлывать разныя кривлянья; они нагибались впередъ и назадъ, кланялись и скрещивали на груди руки. Татаринъ пояснялъ намъ, что эмиръ, ханъ Бухары, халъ въ томъ же позд, и что они выдлывають свои странныя тлодвиженія передъ нимъ.

Какъ? Самъ Бухарскій эмиръ?

Да.

Онъ также детъ въ Медину?

Нтъ, въ Константинополь, къ султану.

Мы разговорились объ этомъ. Такимъ образомъ, мы демъ въ отборномъ обществ. Эмиръ сидитъ въ купэ перваго класса, въ самомъ хвост позда, объяснилъ татаринъ, а вся его громадная свита детъ, смотря по чину, кто во второмъ, а кто и въ третьемъ класс. Тутъ мы перестали удивляться, что поздъ былъ такъ длиненъ. Замчательно, однако, что не произошло въ Баку большого оживленія, въ виду присутствія самого эмира Бухарскаго.

Татаринъ находитъ это вполн естественнымъ: эмиръ бухарскій вдь не царь. Однако, онъ все-таки, господствуетъ надъ большой, извстной страной съ милліонами жителей, сказали мы. Да, но царь господствуетъ и надъ нимъ, царь властелинъ многихъ земель и ста двадцати милліоновъ людей.

Я безкорыстнйшимъ образомъ защищалъ эмира бухарскаго, но татаринъ твердо держался за царя.

Мы сгорали отъ желанія какъ-нибудь взглянуть на этого настоящаго восточнаго владыку и совершили путешествіе

къ единственному вагону перваго класса, чтобы, если возможно, хоть на мигъ увидть его; но намъ не посчастливилось. Наконецъ, мы были уже недалеко отъ Тифлиса, а все еще не удалось увидть эмира бухарскаго. Я ршился поэтому войти въ первый классъ, чтобы добиться своего.

У дверей нтъ стражи, а такъ какъ вс вагоны проходные, то я безпрепятственно дохожу туда. Я заглядываю во вс купэ перваго класса, но не нахожу ни одного человка, похожаго на эмира. Только европейцы въ блыхъ шемизеткахъ сидятъ тамъ и сямъ по диванамъ. Тогда я иду дальше, вхожу въ третій классъ; тамъ также сидитъ множество мужчинъ, женщинъ и дтей на деревянныхъ скамьяхъ, но ни одинъ не выглядитъ принадлежащимъ къ свит эмира.

Татаринъ надулъ меня!

Я пробираюсь назадъ черезъ вс вагоны; на длинномъ своемъ пути я слышу вдругъ, какъ поздъ свиститъ, възжая въ Тифлисъ. Я дохожу до своего вагона, въ ту самую минуту, какъ поздъ останавливается. Оба паломника складываютъ свои матрацы и мшки; татаринъ исчезъ.

Безъ всякаго сомннія татаринъ выдумалъ всю исторію съ эмиромъ бухарскимъ. Такимъ образомъ, пропала для насъ возможность видть и второго восточнаго властелина, если считать также и хана въ Баку.

Теперь стало намъ также ясно, почему оба паломника бгали постоянно съ переднему вагону: они хотли свершить свой молитвенный обрядъ и избирали для этой цли самый малолюдный изъ вагоновъ, гд не смотрли изъ оконъ люди.

Паломники? Кто знаетъ, были ли то паломники; можетъ быть, проклятый татаринъ выдумалъ и это. Еслибъ мн только поймать этого молодца, я бы собственноручно раздлался съ нимъ! Я желалъ бы только знать, къ чему устроилъ онъ съ нами такую продлку? Вроятно, лишь для того, чтобы часокъ-другой потшить собя самого. Я читалъ, что жители востока любятъ устраивать самыя дурацкія шутки съ путешествующими «англичанами» и катаются потомъ со смха, когда он имъ удаются. Говоря откровенно, вовсе не такъ и страшно, что жители востока нсколько безжалостно относятся къ любопытству и навязчивости сверянъ. Сами они считаютъ ниже своего достоинства чему-либо хоть мало-мальски удивляться, а мы глаземъ на каждую замчательную вещь, показываемъ ее другъ другъ и испускаемъ крики изумленія. Я видлъ разъ въ Париж араба. Онъ шелъ по улицамъ въ своей блой, разввающейся одежд, а парижане, этотъ смшной, взбалмошный народъ, были, натурально, въ конецъ поражены его страннымъ видомъ. Но арабъ спокойно шелъ своей дорогой.

Татаринъ, ты былъ правъ, давши намъ этотъ маленькій урокъ!

Но мн хотлось выяснить, дйствительно ли мы хали съ паломниками, или нтъ. Я становлюсь передъ бухарцемъ въ блой одежд, дотрагиваюсь пальцемъ до его груди, показываю затмъ на югъ и спрашиваю:

Медина?

Этого онъ не понимаетъ.

Я ищу въ своемъ словар и нахожу имя на арабскомъ язык. Тогда лицо его проясняется, человкъ въ сромъ кафтан подходитъ также, и оба, указывая на себя, киваютъ, показываютъ на югъ и говорятъ:

Medinet el Nabi, Om el Kora, Medina и Mekka.

Я снялъ шапку и поклонился нимъ. Этимъ пріобрлъ я ихъ уваженіе, хотя ни единымъ словомъ не могъ пожелать имъ счастливаго пути.

* * *

Я отправляюсь одинъ въ Тифлисскій банкъ получить деньги и общаюсь вернуться, какъ можно скоре. Но въ банк мн говорятъ, что еще слишкомъ рано, и занимающійся этими длами чиновникъ приходитъ не ране десяти часовъ; мн нужно подождать. Такимъ образомъ, я брожу по городу, разглядывая людей и выставки на окнахъ, покупаю фотографическіе снимки. Между прочимъ, покупаю я и эмира бухарскаго, снятаго вмст со своимъ первымъ министромъ. Солнце быстро поднимается на неб, и скоро становится жарко; утро прекрасное, птички громко распваютъ въ парк. Когда часы мои показываютъ десять, я снова отправляюсь въ банкъ, разыскиваю нужное мн отдленіе и нужнаго чиновника и подаю ему свой аккредитивъ. Я стою у прилавка, сдвинувъ отъ жары шляпу на затылокъ.